Андрей Томилов - Северные сюрпризы

Когда я надел этот плащ, мокрый снег к нему стал очень даже хорошо и крепко прилипать. Снег лежал на плечах, спине, а подтаивая, вода проникала сквозь эти модные поры, и вскорости я снова стал совсем мокрым. Насквозь! Ледяная вода и шквалистый ветер!

Через час замёрз окончательно и понял, что без хорошего костра больше не могу.

Причалил, и впервые в жизни не обнаружил на деревьях сухих веточек! Все было мокрое! И не просто мокрое, а напитанное влагой! Мокрый снег шёл так плотно, что даже спичку можно было зажечь, только низко склонившись над землей, чтоб не залило, не засыпало огонь. Очень трудно, промерзнув окончательно, удалось развести костер!

Снова разделся, но, почти сразу понял, что высушить одежду не удастся. Теперь ещё и лило с деревьев, в глубине которых развёл костёр. В другом месте, при такой погоде, вообще бы не развёл!

Особенно замёрзла спина, и то, что у мужика между ног. Грелся так: спустив мокрые насквозь трусы до колен, качался над костром. Когда трусы становились тёплыми, – надевал их. Грелся. Когда они на мне остывали, всю процедуру повторял. И так многократно.

В округе стали падать деревья. Не выдерживая тяжести налипшего снега, они сгибались дугой, скрипели, будто выли, будто стонали, и со страшным треском лопались. Одно упало совсем рядом, в десяти шагах, напугав меня страшным треском и грохотом. Но здесь же, я порадовался, что теперь не надо ходить далеко за ветками для костра.

В голове беспрестанно роились мысли. Все местные зимовья, я проплыл ещё вчера. Следующее, известное мне, должно быть моим конечным пунктом. До него плыть, по хорошей погоде, ещё полтора дня.

Тем временем, в атмосфере явно происходили какие-то изменения. Ветер стих. Резко падала температура воздуха. Стена мокрого снега стала просто стеной снега. Как зимой, во время доброго снегопада.

Когда я подошёл к лодке, мокрые палатка и спальник уже крепко схватились льдом. Снова к костру, – снег такой, что моих следов уже почти не видно.

Оставаться, – большая доля вероятности, что усну и больше не проснусь. Я просто понял, что вторую ночёвку без сна в таких условиях не выдержу. Усну, – замёрзну.

Плыть, в мокрой, ледяной одежде, – приятного совсем мало. Но, нужно же, что-то делать. Принял решение: плыть.

Рассудил так. Полтора дня ходу, это с рыбалкой, с обедом. А если, не останавливаясь грести вёслами, должен часов за пятнадцать доплыть до зимовья. Должен! Вместо обеда, можно на ходу жевать хлеб, запивать водой. Должен доплыть!

Я доплыл за четырнадцать часов…

Это была гонка. Нет, это было выживание. Даже не знаю, как это определить, но уверяю, – это было очень трудно. Очень!

Снег, в наступившей ночи, был ярким и, будто прозрачным. Тёмное русло реки, окаймлённое этим кружевом снега, чётко указывало мой путь. Наверное, в другое время я бы увидел всю эту красоту, когда и кусты, и деревья, придавленные снегом, распластались по берегам, опустили свои чубатые головы в стылую воду. Наверное, я бы залюбовался.

Но сейчас, я грёб без остановки. Видел только чёрную полосу воды. Без единой остановки четырнадцать часов.

Пришла усталость, а вместе с ней апатия. Потом какой-то нервный всплеск, эмоции, отчаяние. Снова апатия.

Вёсла, вёсла, река, река,

Вёсла, ночь, вёсла, ночь…

Река, снег, ночь, снег…

Вёсла, снег, ночь, ночь…

Уже стал понимать, что не выдержу этой бешеной гонки. Не выдержу этого холода. Всё, всё бесполезно. Бесполезно.

Ночь, вёсла, ночь, вёсла.

Руки сводило судорогой. Всё, что ниже груди и до коленей, сковало льдом. Бесполезно. Не выдержу. Не выдержу!

Вёсла, река, река, ночь,

Вёсла, ночь, ночь…

Холод, оказывается, не такой уж и страшный. Просто надо привыкнуть… Глаза сами собой закрываются. Ни каким усилием воли их не разодрать. Открыть глаза можно только водой. Холодной водой, по холодному лицу. И… тепло.

Ещё. Ещё хоть немного. Хоть один поворот…

Вёсла, вёсла, вёсла…

Когда увидел зимовьё, даже не обрадовался. Ничего не было, ни обиды, ни радости, ни какого-то другого чувства. Была просто пустота, и в чувствах и в голове. Ни единой мысли.

Причалил к берегу и, всё-таки на какое-то время, вырубился. Просто отключился. Может это была минута, может и того меньше, но это было. Было, потому, что чётко помню, что очнулся с мыслью: вот здесь, у зимовья замёрзнуть, – просто глупо.

До зимовья метров пятьдесят в подъём. Этот подъём, было второе серьёзное испытание. Первое, – это выбраться из лодки. Я всё преодолел. Я смог!