Ирина Подойницына - Путешествие от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной

– Я знаю, что дядя Сережа был не виноват, что его оговорили. Мне его тоже очень жаль. Но ему просто не повезло! Это несчастное стечение обстоятельств! – с горячностью утверждал мой отец. Да нет, он тоже кричал. Он был непримирим в споре.

Однажды они чуть было не подрались прямо у нас на глазах– два русских Ивана, отец и сын, и все только из-за одной фразы моего отца, который сказал, что «Сергею Венедиктовичу просто не повезло. Но Сталин не трогал по-настоящему честных людей…» И моего деда это просто взбесило, несмотря на то, что он и сам относился к категории предельно честных советских начальников. Дед решил, что это фраза небрежна по отношению к памяти Сергея Венедиктовича и пришел к выводу поддать за это своему великовозрастному сыну.

Здесь, в Чите, в августе 2018 г. я жаждала разобраться в этой истории до конца и для себя самой расставить приоритеты. Вера заявила в первый же вечер, что мы должны отправиться к Мемориалу жертвам политических репрессий, что находится рядом с селом Смоленка. И мы отправились туда на такси. Это было 30-35 минут езды от города.

Кругом стоял влажный, высокий лес, живописные места. У входа в лес мы прочли табличку, на которой значилось, что именно в этих местах, летом 1991 года были найдены захоронения жертвам политических репрессий, безвинно убиенным в 30-е годы ХХ века. «Соотечественники! Эта страница истории не должна повториться!» – такой прочувствованный болью миллионов израненных сердец призыв был выведен на табличке.

Мы долго шли по хорошо протоптанной тропинке в лесу. Видно было, что место это весьма посещаемое. И, наконец, добрались до памятника в чаще леса. Он был достаточно скромный – на небольшой площадке, выложенной обычной серой брусчаткой, было возведено что-то типа темного гранитного креста, в «изголовье» которого стояли три белые абстрактные подковы. Вот собственно и все. Площадка была огорожена оградкой с цепью – и маленькие памятные таблички висели на цепях, столбиках и на деревьях. Мы нашли нужную нам табличку, на ней значилось: «Сергей Венедиктович Подойницын. 1911– 8 марта 1938 года. Расстрелян». Вера сказала, что эту памятную табличку установил мой отец. «Он очень плакал, стоя у этого памятного места», – добавила она. Надо отметить, что и у нас ком застрял в горле, слезы непроизвольно возникли на глазах. Стало пронзительно жаль молодой загубленной жизни, оборвавшейся в 27 лет и двух дочек, оставшихся без отца.

Там же, на мемориале Вера достала и показала нам скромную бумажку, она была сложена у нее вчетверо, лежала в кармане и помялась. А на самом деле это была не «бумажка», а судьбоносный документ – Справка о признании пострадавшим от политических репрессий, подписанная Первым заместителем прокурора Читинской области С.Г. Третьяковым. В Справке значилось, что Подойницын Сергей Венедиктович, действительно, был репрессирован «по постановлению тройки НКВД Читинской области и …. подвергнут расстрелу». 25 сентября 1989 года Сергей Венедиктович Подойницын был реабилитирован прокуратурой Читинской области. Справка была выписана на имя Ольги Сергеевны Пинюгиной, дочери – она смогла дожить до этого счастливого момента.

Далее мы отправились в Смоленскую слободу, в дом с подсолнухами, к Вере Николаевне Шеломенцевой, нашей родне, правда, не по крови, но родне. Наша провожатая сообщила, что Вера Николаевна (ее тетка по матери) многое помнит из детства и все расскажет нам про деда Сергея.

Мы с удовольствием осмотрели огород у дома Шеломенцевых– подсолнухи, кусты с ягодой иргой, которую я в глаза никогда не видели. А потом стали пить чай и разглядывать фотографии нашей семьи – с этих фото на нас смотрело голодное деревенское детство наших бабушек и дедушек, пап и мам, а потом – радовалась их «крепдешиновая» молодость, и их зрелая советская трудовая жизнь громко заявляла о своих победах… Это была не только история нашей семьи – это была история нашей страны, СССР. Вера Николаевна Шеломенцева, также как и ее родная сестра по матери, наша тетя Оля была выдающейся дояркой. Оказывается, чтоб получить сертификат «мастера высоких надоев», надо было надоить за год 3 тысячи литров молока. Вера Николаевна, хотя и была полноватой, но двигалась по дому очень шустро, лицо у нее было улыбчивым, приветливым, говорила она интересные вещи. Я поймала себя на мысли, что, наверное, совсем неправильно относилась к дояркам, да и времена сейчас изменились – Вера Николаевна была умной и разговорчивой женщиной.