Ирина Подойницына - Путешествие от себя – к себе, в радиусе от центра Вселенной

… Вначале мы приехали в Читу, в любимый город папы, который он считал главной столицей своей жизни. И, действительно, Чита была и остается столицей православных забайкальских земель, простирающихся на многие километры от Даурии до Амура, вплоть до героического села Албазина, который стойко сражался с набегами манчьжуров. Мы прибыли в Читу на поезде в 5.30 часов утра. Храм напротив железнодорожного вокзала утопал в сильном тумане. Позже мы узнали, что это Храм иконы Казанской божьей матери. На пустой привокзальной площади таксист отчаянно кричал: «Орловка! Орловка! Орловка!». Знаю, для кого-то это было обычным географическим названием небольшого поселка под Читой. А я вспомнила знаменитую стройку советских времен – Орловский ГОК, на который я приезжала в декабре 1981 года, я вспомнила еще военный поселок Даурия, просторные проспекты Читы, памятник героям Великой Отечественной войны, на котором я тогда насчитала 110 фамилий Подойницыных. Я быстро вспомнила свою командировку в Читу, которая была почти 36-37 лет тому назад. И вот, наконец, я снова вернулась в эти края.

Мы поселились у нашей троюродной сестры Веры Михайловны Кулько, врача-онколога по специальности. Вера и стала нашей «провожатой» по запутанным лабиринтам истории семьи. Она и сама была заинтересована в том, чтобы погрузиться в прошлое. Сестра встретила нас замечательно: накормила пирожками с черемухой, грибами, деревенскими яйцами с очень желтым желтком. Несмотря на то, что трапеза была отличной, мы все равно вечером отправились в ресторан, потому что любили праздновать свои приезды в новые города в помпезных местах общепита. Удивительно, но мы почти сразу вышли на ресторан «Ван Ваныч», который располагался в центре города. Это было символично и даже растрогало нас до слез, ведь моего отца звали Иван Иванович. Словно папа посылал нам приветствие из своего заоблачного далека.

Потом мы вернулись к Вере и стали погружаться в прошлое. Нам нравились разговоры о нашей семье. Мама Веры, Ольга Сергеевна Подойницына-Пинюгина была дочерью моего двоюродного дедушки Сергея Венедиктовича Подойницына. Тетя Оля всю жизнь писала письма моему папе. Письма были славными, теплыми, но со множеством орфографических ошибок. Тетя Оля называла папу «братиком», «братишкой», хотя тогда, в период расцвета их эпистолярного творчества им обоим было под восемьдесят лет. Я знала также и о том, что тетя Оля, по рождению Подойницына оправдала звучание нашей фамилии – она стала знаменитой дояркой и одним из «инструментов» ее честного и тяжелого труда стал «подойник» – для тех, кто не знает, это специальное алюминиевое ведро, используемое при дойке коров.

Я говорю Вере, что очень хорошо помню письма ее мамы, и про ошибки в них я зачем-то вспоминаю за чашкой чая. Вера чуть-чуть обижается. Начинает пояснять, что ее маме не пришлось учиться, ведь она была «дочерью врага народа». Ольга Сергеевна закончила всего 4 класса Болотовской начальной школы и пошла работать – сначала была телятницей, а потом стала дояркой. Сначала никаких надоев у нее не было, кормов не хватало, коровы падали от голода. Сельское хозяйство в Болотово стало подниматься только в 70-е годы ХХ века, тогда и надои появились. Ольга Сергеевна семью создала, троих детей родила, к ней пришла слава. Но даже в лучшие свои годы знаменитая доярка не забывала о трагической судьбе отца. Я и сама давно знала эту горькую семейную тайну. Вокруг нее было много недомолвок, недосказанностей, слез и даже страшных ссор.

Помню, как мой отец, в кабинете которого всегда висел портрет Сталина (он и сейчас там висит), горячо спорил со своим отцом и с моим родным дедом Иваном Венедиктовичем Подойницыным об отце народов. Мой папа утверждал со страстностью и убежденностью в голосе, что Сталин сплотил народ страны, выиграл Великую Отечественную войну, сделал СССР мощной державой.

– Да он убил, расстрелял моего родного брата Сергея! Ни за что! Для меня один этот факт перечеркивает все его заслуги! – кричал мой дед, невысокого роста симпатичный усатый мужичок. Крепкий русский человек – необычного ума, гораздо выше среднего, неиссякаемого трудолюбия и удивительной, какой-то болезненной честности. Когда я повзрослела, я поняла, почему для деда, который кормил семерых человек (шестерых детей и супругу) и делал это весьма успешно, такое качество как честность, помноженная на трудолюбие (или, наоборот) были кредом жизни. Он хотел доказать невидимому, недоступному отцу народов, а позже и его призраку, что мы, Подойницыны – настоящие люди, нас трудно сломить и уничтожить! Дед всю жизнь проработал главным бухгалтером разных фирм.