Евгений Переверзев - Обратная сторона океана

– Яхта-то выдержит?

– Конечно, конечно выдержит. Она хорошо показала себя на «Кубке Нижней Волги», – пытался демонстрировать уверенность Артур.

– Да… – потянул Пётр Иванович, – непростое это дело сейчас – снарядить яхту в такой дальний путь. Есть сложности. Говорю вам так не для того, чтобы отказать. Я готов поддержать идею, но и вы должны быть готовыми к любому повороту событий.

– Мы готовы, – коротнул я.

– Всё, что от нас зависит, мы сделаем, – перехватил Артур.

– Ну и хорошо. Давайте поработаем вместе, – вставая, снова протягивал руку глава области, но уже для прощания, – прошу вас, – обратился он к молчаливо сидящему поодаль Миннику, – держать меня в курсе.

Тот мотнул головой.

– Нужно сделать всё, чтобы яхта ушла, – заключил Пётр Иванович. Теперь часы отстукивали время, отпущенное на наш уход. Мы были у Шубина ровно пять минут. О чём мы говорили? О жёнах? Ещё Артур сказал о своём отце-фронтовике… Зачем? А Пётр Иванович что-то говорил о блеске наших глаз. А о переходе, о самом переходе не было сказано ни слова. А он его взял и поддержал… Мысли крутились в голове, даже когда мы уже были на улице.

С одной стороны, лодка была частной собственностью Важитяна, что в определённой степени затрудняло осуществление этой самой помощи госструктур, с другой – у государства в лице областной власти не было подобного судна для реализации замысла. Но в любом случае «Аира» будет нести российский флаг и прославлять Волгоградскую область. Областной власти действительно было над чем подумать. Но главное, Дед сказал, что «нужно сделать всё, чтобы яхта ушла»!

– Артур, – прервал я долгую паузу, – мне кажется, что мы десять минут назад заручились поддержкой Шубина.

– Теперь уж точно уйдём!

– Он о каких-то проблемах говорил…

– Теперь они стали не только нашими. Ты вот что, с Минником контактировать буду теперь я сам. Толпой ходить не будем.

– А где ты толпу увидел? Пусть лучше другие видят в нас двоих целую толпу.

– Не обсуждается. Так будет лучше.

Кому лучше? Почему не обсуждается, когда всё до этого обсуждалось? Неужели Артур хочет оставить контакт с администрацией только за собой. Так вот просто сказать, что здесь я ему больше не нужен?!

– Ладно, не вопрос. Будет трудно, пишите письма.

– Ты не быкуй, так действительно будет лучше.

– Да ладно, ладно. Контактируй сам, если хочешь. Главное – результат.

– Ты что, мне не доверяешь?

– В нашем случае это невозможно. Вера в переход и друг друга – это, пожалуй, единственное, на что можно всегда рассчитывать в нашей истории, – пытался я, но уже как-то натужно, выйти из ставшего неприятным разговора.

– Ну, вот и договорились.

Мы распрощались, и я сразу пошёл готовить публикацию, в которой особое место теперь должна была занять встреча, прошедшая в здании с колоннами на проспекте Ленина, 9. Теперь из головы не выходил последний разговор с Артуром. Может, мне показалось, но в нём произошла какая-то перемена. Он всё чаще вместо «мы» говорит «я». И на встрече с Шубиным сказал, что он организовывает трансатлантический переход. Можно подумать, что только он один. Мои реплики вызывали в нём неприятие, я это не только чувствовал, но и видел по выражению его лица. Теперь он не хочет, чтобы я был участником переговоров с администрацией. Тоже плохой знак. Такое ощущение, что я был нужен, чтобы с помощью «Вечёрки» достучаться до власти. А когда достучались… Стоп! Так дело не пойдёт. С такими мыслями лучше вообще отказаться от перехода. Но разве теперь это возможно?! Нет, теперь, брат, держись до конца. Подписался по полной программе, и Дед уже своё добро дал. Назад уже не получится. Так что вперёд, в редакцию. Там вас ждут великие дела, господин Гулевич! Собственно, а почему «господин»? Мне всегда «товарищ» нравилось больше. По профессору Ушакову, чей четырёхтомный толковый словарь всегда находился у меня под рукой дома, товарищ – это человек, делающий вместе с тобой общее дело, связанный с тобой общими условиями жизни и потому близкий тебе. У древних русичей «товарище» обозначало стан, военный лагерь, объединявший людей; у казаков товарищество – вообще святое понятие. Упаси Господи его предать! Видимо, и во мне происходят какие-то перемены… К лучшему ли?

Любовь к словарям мне в своё время привила наш университетский педагог – профессор София Петровна Луношанская. Она как-то сказала, что самая лучшая книга в домашней библиотеке – это словарь. Чем их больше, тем лучше. Вот с тех пор отдельная полка в моей комнате хранит толковые, грамматические, орфоэпические, орфографические, философские, экономические, социологические и другие словари.