Марина Вишнякова - Острова. Семьдесят рассказов о хорошем

Немцы, кстати, вообще забавно различимы на острове. Если вы видите велосипедиста в полной сбруе со шлемом, пыхтящим в гору в сорокаградусный июльский полдень, когда все аборигены спят за закрытыми ставнями, а туристы сидят по шейку во вскипевшем море – будьте уверены, это немец. Если вам встретились люди, пьющие жестяное безликое пиво из банок и закусывающие его картонной сосиской из супермаркета (в краю, полном вкуснейшей свежей еды и вина) – это тоже немцы. И именно немцы занимаются самым бессмысленным на свете делом – попыткой заставить греков вернуть долг Евросоюзу. Когда видишь рядом немцев и греков, то точно понимешь, что Бог создавал одни народы для работы, а другие – для любви. Вот вам – в каком народе довелось родиться?

Возвращаясь к дождям – непогоду на Корфу надо просто перетерпеть, подшкурно ощущая смысл поговорки «ждать у моря погоду». Причем зимой это пережидание может быть сутки, двое, трое… – и так до весны. Однако каменистый грунт и общая чистота острова создают неповторимое ощущение свежести! Недоступное, к сожалению, в нынешней Москве, в которой даже малейшие осадки немедленно приводят к затапливанию улиц грязью и гибели любой обуви. Ну, может, кроме специально сшитых фабрикой Скороход из неубиенной кирзы сапог, оставшихся в стратегических запасах еще со Второй мировой…

Корфу одаривает вас и вашу одежду/обувь чистотой. Не нужна химчистка, ибо нет грязи. С гор несется чистейшая вода с песком, которая просто отмывает вас, вашу машину, вашу обувь, вашу собаку, а также улицы, дороги, до блеска, до сияния при свете обязательно возвращающегося солнца.

Еще одно существенное отличие от других мест на планете – в любой сезон дождей солнце на Корфу обязательно возвращается. Хоть на денек – до следующего водного шквала. Тут не бывает столь знакомых по межсезонью в Москве длинных серых ватных суток – то ли пасмурного дня, то ли уже сумрака того света, когда не хочется ни спать, ни вставать, ни ходить, ни лежать, а только выть, выть и выть тоскливо, молча или в голос, это уже по обстоятельствам и воспитанию.

Корфу оставит вам надежду даже в самый мокрый сезон. А еще тут очень легко дышится – воздух чистый, как и совесть, потому что на острове нелегко нагрешить. Его соблазны столь невинны, что даже поддавшись искушению, вы останетесь наивным и светлым ребенком. Даже если в Москве вы были обычным мрачным троллем, помогающим вам выжить в огромном мегаполисе. Корфу смоет с вас все наносное и случайное. В крайнем случае – просто утопит, если сочтет, что вы уже неисправимы.

А после дождя тут включают радугу…

Этот город снился мне так долго, что я его не сразу узнала наяву. Потому что наяву он был в другом ракурсе.

В моих снах много-много лет он мне являлся кривизной своих улочек, выложенных истертыми веками белыми плитами. Изгибом набережной, куда он выступает своим пузиком, нависая слегка над морем – а потому его можно видеть в странной искривленной перспективе, которая придает ему больший размер, чем тот, которым он обладает. Наверное, замысел был именно такой – и он вполне удался.

Облетевшие двух-трехэтажные особнячки различных палевых оттенков с ржавыми и небрежно окрашенными решетками маленьких балкончиков смотрели сквозь прикрытые потертые ставни со всех сторон. Дома эти кружевные и изысканные, но потертые, как нечистые манжеты подгулявшего разорившегося дворянина, у которого всего и богатства осталось, что его бархатный камзол, который он сам же неумело латает и чистит по ночам, чтобы скрыть свое обнищание –

Вся архитектура города – с колокольнями и единой доминантой большого собора, выше которого не было ни одной крыши – так знакома и интуитивно понятна, что во сне я никогда не могла заблудиться в этом городе. Гуляла по улочкам, заглядывала в окошки, где мне улыбались сидевшие внутри люди, занятые своими делами и приветственно махали рукой – заходи, мол, пообедай с нами и расскажи нам о себе и других местах Земли! Ведь мы нигде не бывали, потому что заперты в Раю навеки любовью к нам того, кто нас создал…

Глазела на витрины магазинов, в которых были выставлены странные вещи – какие-то гвоздики с пружинками и тряпочки…а потом вдруг из этого складывалась кукла-марионетка – и она прижимала свое грустное личико к стеклу, глядя на меня, как-будто просила забрать ее с собой.