Елена Блаватская - Письма из пещер и дебрей Индостана

И снова, в продолжение уже 14 минут, по часам полковника, она мчится, и скачет, и прыгает, после чего окунается два раза с головой в колодце в честь второй сестры. И так с каждым новым «беснованием» она прибавляет по одному разу, пока дело не доходит до шести исчезновений под водой.

До сих пор мы ещё не слыхали её голоса. Её губы крепко сжаты, и она их ещё не разжимала. Теперь ровно полтора часа как она бегает, мчась во весь опор и ни разу не переводя духа. Во всё это время она остановилась шесть раз, всего на несколько секунд при каждом перерыве… «Сёстры» не мешкают; они знают своё дело… На то они и богини!

– Да что это, чёрт или женщина!.. – восклицает вполголоса полковник в то время, как голова ведьмы исчезает в шестой раз под водой.

– Будь я проклят, если знаю! – ворчит У***, нервно дёргая себя за бороду. – Знаю только, что зерно её чёртова риса попало мне в горло и застряло там… Я не могу его выплюнуть…

– Тише… пожалуйста, тише!.. – шепчет Шамрао. – Вы испортите всё дело…

Я взглядываю на Нараяна и теряюсь в догадках… На его бронзовом, всегда столь спокойном, даже суровом лице теперь лежит тень глубокого, неподдельного страдания. Его губы судорожно сжимаются; болезненно прищуренные глаза светятся сквозь чёрные ресницы фосфорическим блеском глаз дикого зверя; а зрачки, расширенные, как у человека под влиянием морфия, и, по-видимому, устремлённые на чёрный лес пред нами, смотрят куда-то далеко в неведомые и, быть может, никем не виданные страны… Что это с ним? думается мне; но я не успеваю его спросить, потому что колдунья, оставляя за собою ручьи воды, снова пускается в бешеную погоню за собственною тенью. Но на этот раз она изменяет программу. Она уже не бежит, а порывисто скачет. То пригнувшись к земле, с движением чёрной пантеры, она подскакивает к одному больному и, дотронувшись пальцем до лба дрожащего поклонника, смеётся неслыханным смехом, скаля зубы, как пена; то, отпрянув как бы от собственной тени, она кружится над нею, манит к себе, заигрывает с нею, являясь какою-то адскою карикатурой Диноры в её «вальсе с тенью». Потом, выпрямившись, в один прыжок – она уже опять у курящегося под портиком алтаря, где она простирается пред ним, стукаясь лбом о гранитный помост; другой скачок, и она у остова чудовищного сиватерия и, падая перед ним ниц, снова разбивает камни лбом, с глухим стуком пустого бочонка о мостовую. Последний прыжок, и она стоит, выпрямившись во весь огромный рост, на голове сиватерия между его четырьмя рогами…

С чувством ужаса и отвращения, который мы уже и не стараемся скрывать, мы все быстро пятимся назад, все, кроме Нараяна.

Он остаётся один возле чудовищной головы; сложив руки на груди, он смотрит в упор в лицо страшной колдуньи…

Но что это? Кто это вдруг заговорил таким глубоким, густым басом? То её губы шевелятся, то из груди ужасной старухи вылетают эти быстрые отрывистые фразы; а между тем голос звучит глухо, точно он вылетает из-под земли…

– Тсс… тсс… – снова шепчет Шамрао, дрожа всем телом. – Она пророчествует!..

– Горе, горе… вам! – гудит голос. – Горе вам, дети нечестивых «джаи» и «виджаи», [105]насмешливых, неверующих придверников великого Шивы, проклятых восемьюдесятью тысячами святых мудрецов! Горе вам, не верующим в богиню Кали и отвергающим нас, её семь божественных сестёр!.. Асуры… плотоядные, желтоногие коршуны!.. Друзья притеснителей нашей страны!.. собаки, не гнушающиеся есть из одного корыта с погаными беллати !!.

– Ваша пророчица, как видно, пророчествует задним числом… – произносит У***, философически закладывая руки в карманы. – Это в ваш огород камешек, почтенный Шамрао…

– Гм!.. Да, кажется, и в наш с вами, – бурчит немножко сконфуженный полковник.

Злополучный Шамрао обливается потом ужаса и перебегает под чёрной тенью леска, где мы приютились, подальше от ведьмы, от одного к другому, уверяя нас, что мы ошибаемся, что мы не довольно хорошо понимаем язык…

– Это она не об вас… поверьте, не об вас!.. Это обо мне, потому что я служу… она неумолима!..

– Ракшасы!.. Асуры!!.. осмелившиеся явиться пред нами, богинями… в обуви … стоят в сапогах из кожи священной коровы… будьте вы прокля…

Но её проклятию не суждено было родиться в сей мир. Одно мгновение – и огромная фигура Нараяна, навалившись плечом на сиватерия, перевёртывает его вверх дном, вместе с хоботом и беснующейся на нём пифией. Ещё секунда – и нам кажется, будто ведьма летит по воздуху, с помелом или без него, – про то лучше знать Шамрао, – по направлению к портику; а какой-то плечистый с бритою головой брамин катится кубарем вниз в провалье… Не проходит и третьей секунды, как мы приходим к грустному заключению, правда, благодаря происшедшему общему смятению, скорее по стуку тяжело захлопнувшейся двери подземелья, нежели чему другому, что представительница на земле «семи богинь» обратилась в постыдное бегство, скрылась навсегда от наших любознательных взоров и своём низменном царстве!..