Елена Блаватская: Таинственная страна

Когда осматриваешь величественные руины Мемфиса или Пальмиры, стоишь у подножия великой пирамиды в Гизе, путешествуешь вдоль берегов Нила, или предаешься размышлениям среди разрушенных твердынь давно исчезнувшего и загадочного Петра, – сколь бы туманным и таинственным ни казалось происхождение этих доисторических останков, тем не менее, обнаруживаешь хотя бы некоторые фрагменты того твердого основания, на котором можно построить некое предположение. И какой бы плотной ни была завеса, за которой сокрыта история этих древностей, все же кое-где в ней существуют прорехи, через которые можно уловить проблески света. Мы знакомы с потомками строителей. И, пусть поверхностно, но мы знаем историю народов, чьи следы рассеяны вокруг нас. Но далеко не так обстоит дело с древностями Нового Света обоих Америк. Там, вдоль всего побережья Перу, по всему Панамскому перешейку и в Северной Америке, в каньонах Кордильер, в непроходимых ущельях Анд, и, особенно, в Мексиканской долине, лежат в руинах сотни когда-то могущественных городов, исчезнувших из памяти людей и утративших даже свои собственные названия. Похороненные в густых лесах, погребенные в недоступных долинах, иногда на глубине шестидесяти футов под землей, они с самого момента своего открытия и по сей день всегда оставались загадкой для науки, заводившей в тупик любое исследование, и они были еще более молчаливыми, чем сам египетский Сфинкс. Мы не знаем ничего об Америке, предшествующей завоеванию, – положительно ничего. Не сохранилось никаких хроник, даже сравнительно новых; не существует никаких традиций среди племен аборигенов, относящихся к их прошлому. Мы пребываем в полном неведении о тех народах, которые построили эти циклопические сооружения, как и о том странном культе, вдохновившим допотопных скульпторов вырезать на стенах длиной в сотни миль, на монументах, монолитах и алтарях таинственные иероглифы, изображающие группы животных и людей, запечатлевшие неизвестную жизнь и утраченные искусства, – сцены, временами столь фантастичные и дикие, что невольно возникает идея о болезненном сне, чьи фантасмагории по мановению могущественной руки некоего мага кристаллизовались в гранит, чтобы на долгие века приводить в смущение нарождающиеся поколения. Еще в начале нашего [девятнадцатого] века не было известно о существовании такой сокровищницы древностей. Мелочная, наполненная подозрениями зависть испанцев с самого начала сотворила своего рода «китайскую стену» между их американскими владениями и чересчур любопытными путешественниками: и невежество и фанатизм завоевателей, а также их безразличное отношение ко всему кроме удовлетворения своей ненасытной жадности, помешали научным исследованиям. Даже полные энтузиазма отчеты Кортеса и его армии разбойников в рясах, а также Писарро и его грабителей-монахов, о великолепии храмов, дворцов и городов Мексики и Перу, долгое время пользовались недоверием. В своей «Истории Америки» д-р У. Робертсон заходит столь далеко, что уверяет своих читателей, что дома древних мексиканцев были «просто лачугами, построенными из дерна, грязи и ветвей деревьев, подобно хижинам диких индейцев»; [1]и, на основании свидетельства некоторых испанцев, он даже рискует утверждать, что «на всем протяжении этой громадной империи» не было ни «одного монумента или следа какого-либо строения древнее периода завоевания»! Истина ожидала своего оправдания от великого Александра Гумбольдта. В 1803 году этим знаменитым и ученым путешественником был пролит новый луч света на мир археологии. Ему посчастливилось стать пионером, проложившим дорогу для будущих исследователей. Его описание охватило только Митлу, или Долину Смерти, Шочикалко и величественный пирамидальный храм Чолула. Но вслед за ним появились Стивенс, Катервуд и Скуайер; а в Перу – д’Орбиньи и д-р Чадди. С тех пор немало путешественников посетили эти места, предоставив нам детальные описания многих памятников древности. Но кто может сказать, сколько еще остается неисследованного, и даже неизвестного нам? Что касается доисторических построек, – и Перу, и Мексика соперничают в этом отношении с Египтом. Не уступая ему в грандиозности своих циклопических построек, Перу все же превосходит последний по их количеству; к тому же Чолула превышает великую пирамиду Хеопса если не по высоте, то, по крайней мере, по ширине.