Вячеслав Нескоромных - Сны командора

– Гол, как тесаный кол, и подпоясан глупостью, – подвел итог наставлениям дед Натальи Никифор, дав краткую характеристику Наташкиному ухажеру.

Дедушка Никифор Трапезников, ей все на Алексея Гуляева показывал. Тот конечно не красавец, в годах уже мужик и рябоват, да дело знал.

− С лица воды не пить, – не унимался дед Никифор, раз за разом привечая Алексея и подталкивая к нему внучку. Боялся старый, что вот-вот уйдет из жизни, а Наташа останется одинешенька.

А Гуляев, сноровистый мужик, все мотался в Троицкосавск, небольшой, но богатый купеческий городок на границе с Китаем, известный обширным чайным Кяхтинским рынком, промежуточным пунктом Великого чайного пути из Китая в Европу. Через Троицкосавск Гуляев продвигал торговлю китайскими товарами, среди которых были чай, всякие специи, ткани, лекарства и обменивал это добро на меха и кожи, добытые промысловиками в сибирской тайге и на дальних промыслах на Камчатке и в Америке.

Вот когда умишком-то Наташа раскидывала, отстранив от выбора песню сердца, оставалось за купца Алексея Гуляева идти и следовало. Купец старше ее конечно, но сильный, быстрый да удачливый и было сразу видно – с перспективой купец.

Так и сладилось после долгих и мучительных сомнений.

Сосватали Наталью и оженили молодых под золотым куполом поздней осени.

Под венец Наташа шагнула девственницей, практически не целованной, если не вспоминать неуклюжие лобызания юного ухажера.

Первая брачная ночь и увлекала, и пугала ее.

Бодрясь поначалу, в круговерти сватовства, подготовки к венчанию и свадьбе, не особо думала о грядущем изменении своего женского статуса. Но в день свадьбы, впервые неловко и неумело поцеловавшись с мужем при венчании, вдруг поняла, что вовсе не увлечена им, а как бы напротив – неприятен ей суженый.

Но первая ночь в замужестве настала и навалилась тьма, а с ней и жаркое сопение и дыхание, жесткие грубые пальцы мужа, что взялись теребить настойчиво и неласково юное тело, сдавливать бугрившиеся девичьи груди и гладкий выпуклый слегка живот и его низ. Наталья стонала от пронзившей ее боли, было неприятно, стыдно и гадко. Ей казалось, что ее за что-то хлещут плетьми прилюдно. Всплыло в памяти вдруг воспоминание о том, как однажды, девочкой еще, она взялась неловко доить корову, но едва приступив к подергиванию вымени, получила хлесткий удар жестким упругим хвостом по животу, ногам и спине. Наказав неумелую доярку, корова ударила ногой по ведру, сведя на нет все усилия и давая понять, что в молоке этой несноровистой неумехе отказано. Горячее еще молоко расплескалось, окатив Наталью и грязный пол белым пенным покрывалом.

Сейчас было также, как в ту нелепую дойку, больно, неловко, мокро-липко и гадко. Тело содрогалось и каменело, не воспринимая грубых ласк нелюбимого мужа.

Мучительная ночь закончилась, а светлого чуда, о котором в тайне мечталось, не случилось.

Рано поутру, поднявшись с постели, на которой, утопая в перине, раскинулся и похрапывал неприятный и непринятый ее плотью человек, убрала косу на голове в тугой калач, Наталья начала жизнь в замужестве, смиренно принимая душевные и физические тяготы ночи и труды дня.

Мирило с тем, как сложилась ее бабья жизнь, то, что нелюбимый муж часто уезжал и тогда, освободившись от него на время, молодая жена отдыхала и с тревогой ждала его возвращения.

С замужеством Натальи сошлись торговые дела Трапезникова, старого уже и уставшего от дел хлопотливых, и Гуляева – молодого еще, крепкого, да энергичного. Воспринял советы, подхватил идеи старого купца Алексей Гуляев и дела пошли еще шибче в гору.

Но судьба распорядилась как всегда по-своему.

Не вернулся Алексей Гуляев практически сразу после свадьбы из поездки в Кяхту по льду Байкала. Дорога пролегала по льду Ангары, а там еще полсотни верст по озеру до Танхоя и вдоль берега до Посольска. А потом тайгою, да редколесьем до самого Троицкосавска. Всего-то верст четыреста зимней дороги: за три-четыре дня управлялись обычно. Дорога по льду быстрая была, да опасная, особенно по весне, когда и многочисленные проталины нерпичьи появлялись, и трещины через Байкал вырастали.

Вскоре разузнали и очевидцы как будто нашлись: то ли убили муженька и его помощников беглые каторжники-варнаки в сибирской тайге, перехватив с товаром и деньгами прямо на тракте у Кяхты, то ли сбились они с пути в метель на Байкале, да и попали в трещину или проталину нерпичью, припорошенную снежком.