Вячеслав Нескоромных - Сны командора

Сгинул, как будто и не было человека.

После гибели мужа, Наташа на людях демонстрировала горе и сама поверила, что потеря так велика.

Но сердце девичье живуче. Вот кажется, горюшко жгучее зимою лютою пришло, а по весне все как будто начинает цвести, жизнь обещает новые плоды и сердечко девичье перерождается для новых чувств и испытаний сердечных.

В один из весенних дней разглядела Наталья приказчика купца Ивана Голикова Григория Шелихова.

Глянулся ей мужичек, хотя раньше как-то и не замечала его. Видимо время пришло и сердечко приветило суженого, да и дело, оставленное покойным мужем, требовало пригляда и управления. Самой-то многое удавалось уже тогда, в младые годы, но все же не бабье это занятие с хитрющими и все норовящими вокруг пальца обвести купцами и промысловиками дело иметь. Да и что греха таить, многие стараются поначалу под юбку забраться, как стала она вдовою, и только получив по роже увесистой Наташиной ладошкою, приступали к деловому разговору. Так и ходила первое время молодая вдова с горящих алым от пощечин ладонью и такого же цвета ушами: не добром поминали тогда ее многие. Но назад возвращать затрещину, и тем более мстить, не решались – боялись скорого на расправу деда Никифора Трапезникова.

Чтобы не случилось непоправимого, направил тогда Никифор своего проверенного в делах черкеса к ней на службу. В мохнатой шапке из овчины, вечно насупленный черкес-душегуб – бывший арестант из Нерченска, теперь постоянно ходил с Наташей на встречи с купцами, сопровождал ее в городе. Черкес сверкал глазищами из-под надвинутой папахи, наводя ужас на женщин длиннющим кинжалом в серебряной оправе ножен и таким же длинным, как кинжал, носом.

И было понятно, что нужен крепкий хозяин в доме и в делах. Приглядывалась к Грише, заговаривала, по-бабьи осмелев в замужестве, смеялась да шутила, – все приглашала к общению, давала понять, что мил он ей. Понимала, что мужика надобно увлечь, а то будет, как телок тянуться к бабьей титьке, да так может и вовсе не дотянуться. Путался тогда Григорий с бойкой бабенкой без роду, без племени и нужно было его как-то отвлечь от ее плоти-стати. Увлечен был Григорий и делами на службе, к которым был дюже охоч приезжий рыльский молодец: то пропадал в поездках долгих, то в конторе засиживался до ночи.

И все решилось в один из весенних дней, когда Наталья, будучи в настроении и улучив момент, слегка стрельнула восточными своими яркими глазами в его Гришкину сторону, увлекла мужика в темень остывающей, после субботнего дня, баньки. Та стояла теплая еще, пахнущая березовым веником с потемневшим от жара до черноты кедровым полком у маленького тусклого слюдяного оконца. Вот эта банька и породнила скитальца из далекой России и сибирячку, чья кровь взяла и русскую податливость-мягкость, и восточную решимость-вспыльчивость, и природную сметливость.

В баньке прильнула всем пылающим сильным телом к Григорию, обняла отчаянно за шею, – не отлепить. Прильнув, отрешилась от земного и очнулась от наваждения, только когда закипевшая страсть выплеснулась и превратилась в великую нежность и теплоту к любимому.

После того первого шального свидания, от которого и теперь, как вспомнится на душе теплеет, а румянец заливает лицо, Гриша за ней как привязанный стал ходить, а Наталья победно окидывая взором окружающих, свою недавнюю соперницу, сама дивилась своей бабьей ухватистости. И поселилось в этой поры в сердце Натальи большое и горячее солнце. Светило ярко и грело до озноба, когда думала или видела, вдруг любимого Гришеньку.

Так в отчаянной женщине, еще, по сути, совсем юной Наталье Алексеевне, родилась большая любовь.

И с тех пор, помня о первой трагической потере в жизни, сопровождала Наталья Алексеевна своего мужа, отчаянно кидаясь за ним во все его предприятия впервые годы своего второго замужества, отчаянно боясь потерять миленка.

Так продолжалось до тех пор, пока первых детей не родила, которых Господь дарил ей через год на второй регулярно.

Первой родилась Анна, правда с изрядной задержкой, – только на четвертый годок от свадьбы, а за ней как горох просыпался, – через каждые два года раз за разом, правда, девки в основном. Не все детки выжили, но на то божья воля, каждый раз после потери младенца тяжко вздыхали, приговаривая: «Бог дал, – Бог взял».

Любил Григорий свою стойкую к трудностям и бедам пригожую женушку, а она отвечала ему преданно и страстно. И в делах для Григория Ивановича Наталья Алексеевна всегда была такой значительной поддержкой, что казалось, силы растут не по дням, а по часам и горы они могут свернуть вместе, держась крепко за руки.