Полина Amparo - Жидкий Талмуд – 25 листков клёна

Каждый по-своему Учитель – по-своему Ученик, – нисколь иначе. Печаль сквозила в жестах – бесконечная и прекрасная… Ученик проводил Учителя, – чтоб приникнуть – чрез годы – к произведениям фармацевтического искусства.

~~~

Глава Девятая – Скажи Гедонизму Да

Тела грудились в порывах экзальтации и прочего из словаря снобов – бессильные пресытиться вожделением, пленники ненасытности, застыли в масле, выставленные на мольберте в уголке комнаты теней. Тень сидел на подоконнике, – разливал растворитель из бутылька – по одеяниям своим, платку носовому и нашейному, – дивился таинству соития собратьев картинных и проскользил во вне – сквозь стёкла, пером во ветру . Иные резали торт грибной – шпателем – и раскладывали на палитры, по кусочку.

Живописец токует с живописцем – «Будь средств достаточно, – не брался бы за Музыку – но содержал лесбийский оркестр лучших из лучших, – когда действо главное – за занавесом» – и домогается палитры того. Коллега присмотрелся вслед упорхнувшему товарищу – «Видится – рынок живописи отчистился от конкуренции» – и смекнул, что можно бы оставлять номер карты (без пароля и трёх цифр обратных) на обороте холста. Натурщик храпел – голый, пьяный, под картиной, в обнимку с ситаром – полным самокруток, – и телескопом в шишкин лес.

Живописец поддел шпателем паркетину и обнажил святую святых –владельцы тысячи названий, – проводи соседи снизу ремонт и попади в нужное отверстие – сорвали бы джек-пот, – но нет: вещества нужны для смещения осей восприятия – наука ради Искусства – и обнажения нервов и вскрытия вен в выражении невыразимого, – и подкупа натурщика. Коллега подполз к Натурщику и вызволил телескоп; бросили монетку – сегодня вкушаем дары природы, – процедура прежняя: раскуриваем подругу никотиновую, крепим подругу наверху, помещаем в простреленный бок бутылки, наполняем ту парами озарения, вручаем сотоварищу, – и пусть высосет её подобно бывшей. Натурщик дождался очереди – что ни говори, к дарам Леса не привыкаешь – но отказываться не стоит, – «Приятель рассказывал – приучили котёнка: собирались барабанным кругом и пригласили котёнка, – котёнок пыхнул – а затем приходил и мяукал к своей очереди, а затем постоянно, – стащил весь товар и продавал им-же втридорога, – впрочем, не верю что не сошлись на двойной цене…», – пыхнул и, забыл про котёнка, – «А давайте – Мокрого разведём?», – недогрек.

Мокрый – романтика вентиляции лёгких: переходит из легенды в легенду и обесчещивает школьниц одну за одной, – пользуйтесь, ребятки, – моих нововведений нет – оттого будто свечу фонариком на нашедшихся в шкафу, – но всё-же: лишаем бутылку объемистую дна, наполняем ведро водою, проводим манипуляции с плюхой и, под финал, – подаём в рот. Делов-то. Пробуйте, детки, – пробуйте, пока взрослые заняты тем-же.

~~~

Глава Десятая

Плед пеленал его – подобно любимой, неспособной на большее. Жар подступает к голове – «Смерть?» – и глаза размокнулись: звёзды сыплются серебром, сыплются из глаз и усыпают мир. Холод-приятель не позволяет забыться, пламя-согревайка-дрожь (капля тепла собственная – генератор тепла) могла бы сойти втридорога юным африканцам; холод-приятель не позволяет забыть, что привело сюда и что отступать некуда.

Он умирал – спал под звёздами, на крыше тысячеэтажки, в лоскуте шёлковом – изящном и беспомощном, – умирал – и искры просветления мерцали в приближении. Она приходила однажды, – стоит рассказать про других – станет злодейкой, – а упомянуть жертвенность той – святейшей, – нисколько: ни злодейка – ни святая, – приносила угольки в костёр гаснущий, – и не знать наверняка – добра тем, иль злодейственна. Что сказать про оставившую в ночи и на просьбу остаться в объятии на несколько минут, ответившую – «Ничем не могу помочь» – и унёсшуюся по вожделенцам, – кто приходит раз в сутки-двое, чтоб убедиться – но уйти в огорчении: ещё не умер.

Лицо иссохло папирусом с историей печали – не печальнее свиньи подопытной, чья кожа отходит корочкой в испытании очередного убивателя, – лучшее на что годится человек – просто умереть. Некто готов к смерти – та запаздывает: навещает вожделенцев покинувшей. Волдырь вырос меж бровей и лопнул несмываемой кровоточащей точкой, – цена прозрения измеряется в страдании: кого-то дрессируют в детстве, кого-то сжигают с собратьями, а кто-то умирает – дольше, чем многие живут.

Кашель заполнял лёгкие – громче и громче, – а времени всё меньше и меньше. Удушение. Казалось – одна деталь исправит картину мира: стоит лишь улечься по-иному или кашлять тише или попросить солнце о капельке медовой, добра.