Мишель Пессель - Заскар.

Долина Рингдома представляла собой почти безлюдный край, отделявший Заскар от долины Суру. Судя по холоду, который царил здесь в июле, зимы, вероятно, должны были длиться по одиннадцать месяцев.

Когда наконец солнце добралось до моей палатки и растопило лед, из кумирни вышли люди, в том числе и Нордруп с неизменно широкой улыбкой на лице. Он сказал, что отправляется за лошадьми, которые пасутся в горах. Выход был назначен на следующее утро. Эта отсрочка меня вполне устраивала, так как давала немного времени для акклиматизации. Мы поднялись на высоту четырех тысяч метров над уровнем моря, но я знал, что перевалы лежат еще выше и моему организму предстоят серьезные испытания.

В Рингдоме атмосферное давление было вдвое ниже, чем на уровне моря, а воздух беден кислородом. Чтобы компенсировать нехватку кислорода, приходится дышать вдвое чаще, до тех пор пока организм не увеличит количество красных телец в крови. Эти дополнительные тельца позволяют повысить насыщение крови кислородом при каждом вдохе. Человеку требуется примерно месяц, чтобы произвести необходимое пополнение эритроцитов, а до тех пор он страдает одышкой и сердцебиением. Тяжелые физические нагрузки, в частности пешие переходы в горах, очень изнуряют организм и могут даже привести к трагическому исходу. У многих нехватка кислорода вызывает головную боль и звон в ушах, лишь некоторые люди ощущают в горах легкость, схожую с состоянием опьянения. Я чувствовал именно такую легкость — чистый горный воздух создавал некоторую духовную невесомость, а может быть, эйфорическое состояние усиливалось от сознания, что наконец я добрался до края мира, чему посвятил большую часть жизни. Это путешествие естественно вписывалось в предыдущие походы, и я невольно спрашивал себя: а не прожил ли я всю сознательную жизнь в Гималаях?

Обычно горы подавляют. Они закрывают солнце и приближают горизонт. Верхогорье Гималаев — счастливое исключение из общего правила. Воздух здесь так сух и прозрачен, что горы видны за сто пятьдесят километров. Земля шарообразна, и далекие вершины почти скрываются за горизонтом, но самые пики их видны. И создается впечатление, что окружающий мир уходит под землю, а ты стоишь на крыше мира и видишь вокруг себя проваливающиеся в бездну пики. На высоте Рингдома высочайшие пики казались ниже меня, думаю, что этот горный пейзаж не имел себе равных в мире по грандиозности простора.

Почти полное отсутствие деревьев затрудняло оценку расстояния. Из своей палатки я не мог определить, как далеко лежит монастырь — в одном, десяти или пятнадцати километрах. Воздух был так чист и прозрачен, что я различал не только силуэты людей, но и цвет их одежды на расстоянии многих километров. Северная сторона Гималаев, напоминающая поверхность Луны, отбрасывает черные, как сажа, тени. Это явление вызвано не столько высоким содержанием ультрафиолетовых лучей, сколько полным отсутствием в воздухе водяных паров. Воздух так сух, что, если паче чаяния начинается дождь, капли испаряются, не коснувшись земли. В Ладакхе дождей не бывает иногда по нескольку лет кряду.

Перед тем как уйти в горы за лошадьми, Нордруп сказал мне, что в монастыре Рингдом должна состояться важная религиозная церемония. Я решил посмотреть, как она проходит.

Монастырь Рингдом и две близлежащие деревеньки имеют необычный статут. Монастырь подчиняется не властям Заскара и Ладакха, а главе ламаистского монастыря Ламайуру, что в Ладакхе. Этот самый древний в районе монастырь расположен на полпути между Каргилем и Лехом. Ламайуру находится недалеко от Рингдома — их разделяют всего два высокогорных перевала. Однако жители некоторых заскарских деревень по традиции посылают мальчиков учиться в монастырь Рингдом, а не в Ламайуру.

Считая себя умнее других, я решил отправиться в монастырь кратчайшим путем, напрямик, но не учел, что высокие травы скрывают топи… Вскоре я утонул по колено в грязи, и мне пришлось выбираться на тропу, которая огибала равнину.

По пути меня нагнал длинный караван торговцев-балти в рваных одеждах; затем рядом со мной оказался небольшой караван под предводительством заскарского крестьянина в изящном бордовом платье. Его сопровождала жена, увешанная бирюзой, серебряными подвесками, браслетами и кольцами.

На полпути протекала неглубокая речка, и я пересек ее на спине пони — меня посадил к себе один из паломников. Яростное высокогорное солнце уже успело сильно опалить кожу моего лица, хотя я наложил на нее густой слой защитного крема. Когда добрался до монастыря, то был в полном изнеможении и еле вскарабкался по крутой петляющей тропке до ступенек, ведущих к величественному порталу с тяжелыми деревянными воротами.