Юрий Шевченко - Три четверти пути. Автобиографический очерк

Река Башкаус. Алтай. Фото expertriver.ru

Мы выбрали красивую поляну, чуть в стороне от реки, и разбили лагерь. Я приготовил вкусный ужин. Хорошо выпили. Лузин привез с собой 12-ти литровый бутыль спирта. Было очень весело. Утром занимались кто чем хотел: рыбалкой, сбором ягод, грибов, фотографированием окрестностей. Я приготовил великолепный обед. Очень понравился борщ. Сундуков сказал, что в жизни не ел ничего вкуснее. Толя поймал больше сорока хариусов. Он заходил в забродах в речку и ловко с переката вытаскивал хариусов. Должен сказать, что все остальные вместе поймали меньше 10-ти штук. Все было прекрасно, и так продолжалось несколько дней. Правда, Сундуков не просыхал, и Мамочка в знак протеста, объявила голодовку. Все думали, что она шутит, а оказалось всерьез. Мне пришлось с ней долго беседовать. Она очень просила меня ввести сухой закон, но я воздержался. Еле-еле уговорил ее отказаться от голодовки. Мы так беззаботно отдыхали, мне хотелось, чтобы всем было хорошо.

И тут случилось такое, чего мы совершенно не ожидали. Как говорят, и в страшном сне не приснится. В лагерь на лошадях прискакали мужчина и женщина. Возле палаток оставалась только Мамочка, а все остальные разошлись. Эти двое стали обвинять нас в том, что мы якобы убили тракториста Володю. Дескать, не захотели с ним рассчитаться. Мамочка сильно перепугалась. Первым пришел Леша, затем стали подходить остальные. Все были просто ошарашены нелепостью обвинений. Я показал следы от трактора, где было видно, что трактор развернулся и уехал обратно. Но это их не убедило. Женщина представилась нам сестрой тракториста. На очень плохом, малопонятном русском языке стала угрожать нам. Мы заметили, что они были выпивши. После нескольких часов нелепых обвинений, они поскакали в Балыкчу.

Все усугублялось тем, что на следующий день местное население отмечало день пастуха – всеобщий национальный праздник. Женщины стали говорить, мол, соберется пьяная толпа и разнесет нас в щепки. Мужики мгновенно отрезвели. Собрали совет и решили обороняться. У Лузина имелось охотничье ружье и полсотни патронов. Какое-то время можно было продержаться. Правда, возвращаться все равно пришлось бы через Балыкчу. Можно было бы подняться на верхотуру и уйти в Усть-Улаган, до которого по карте было порядка 100 км, но этот вариант отбросили сразу, так как дети вряд ли выдержали бы такой переход.

Объявили сухой закон. Расставленные редко палатки собрали в кучу. Лагерь стал компактным. Хорошо просматривались подступы. Ночные часы с 22.00 до 6.00 разделили по два часа и назначили дежурных. Ружье и к нему 4-ре патрона передавали при смене караула. Мне досталось время с 4.00 до 6.00. Ночь и последующий день прошли без приключений в напряженном ожидании. Ближе к вечеру на лошади прискакал мальчик лет 12-ти. Мы осторожно выяснили обстановку. Он сказал, что подозрение с нас уже снято. Оказалось, что тракторист на обратном пути заехал в одинокий домик. Там собрались четыре пастуха и две женщины, (мать с дочерью). Они устроили попойку. Наш спирт вылили в ведро бражки, потом на почве ревности, кто-то ударил ножом тракториста, завернули его в ковер, отвезли на берег Чулышмана, и еще живого выбросили в реку. Ковер пожалели и с пятнами крови принесли назад. Родственникам, искавшим тракториста, все свалили на нас. Позже мент обнаружил в доме пятна крови на ковре. Женщины быстро сознались. Кстати, трактор все время стоял у дома, что и привело мента к мысли сделать обыск в доме.

Мы облегченно вздохнули. Правда, отдых уже не был таким безмятежным, как раньше. На нас как бы ложилась вина за гибель тракториста. Женщины наши говорили, что если бы не наш спирт, тракторист был бы жив. Мамочка предложила вылить остатки спирта, но ее не поддержали.

Возвращались мы через неделю. Возле избы встретили прокурора и нескольких ментов. Они проводили следственный эксперимент. Прокурор предложил нам задержаться в Балыкче и подождать их для разговора. В сельсовете нас всех допрашивал прокурор района. Когда я зашел в избу, там сидела старуха, её дочка, переводчица и прокурор. На столе стояла пустая бутылка из-под спирта, которую я дал трактористу. Ее невозможно было ни с чем перепутать. Бутылка была из-под импортного растворителя с характерной маркировкой.

– Узнаете бутылку, – спросил прокурор.

– Да, узнаю, наша бутылка, – ответил я и напрягся, ожидая неприятностей.