Валерия Алфеева - Священный Синай

И на всем пути – из Иерусалима в Эйлат, потом Нувейбу, Дахаб, по пустыне – нарастает и нарастает напряжение, соединяет все звучащие струны в один звук имени – Санта-Катарина…

От последней остановки мои попутчики – европейцы и японцы с рюкзаками – повернули к муниципальному туристическому городку. А я двинулась к монастырю мимо каменной ограды, над которой поднимались тополя в зелени с ноябрьской желтизной.

Перед моим отъездом из Иерусалима русский иеромонах, бывавший на Синае, говорил, что прежде всего я должна взять благословение у архиепископа Дамиана. «Почему не у игумена?» – спросила я. Оказалось, что архиепископ Синая является и игуменом монастыря и, по пустынности окрестностей, в нем постоянно проживает.

Дорога шла снизу, и высокие стены монастыря в окружении еще более высоких гор выросли сразу.

Я остановилась осмотреться, когда меня догнал монах и спросил по-французски, может ли он мне помочь и откуда я. Лицо его показалось мне странно знакомым. Легко вскинув на плечо мою багажную сумку, он прошел в ограду и, прежде чем я успела спросить что-нибудь, взбежал по лестнице. Я поднялась к раскрытой двери, он жестом пригласил войти.

В небольшой зале с книжными стеллажами до потолка и зашторенными от солнца окнами горела люстра. Из боковой двери вышел невысокий седой монах в очках и простом черном подряснике. «Это Его Блаженство Дамиан, архиепископ Синайский, Фаранский и Раифский», – сказал мой проводник и, взяв благословение, покинул нас.

Архиепископ Дамиан

Я подошла под благословение. Владыка указал на обитое вишневым бархатом кресло за столиком и сел напротив.

– Вы из России? – мирно спросил он. – Что там теперь происходит?

Так неожиданно попав с дороги на высокий прием, я снова оказалась перед непосильным вопросом. Два последних месяца я провела на Кипре, потом в Горненском и Гефсиманском монастырях на Святой Земле, и там меня спрашивали о том же.

И мы заговорили о Церкви, оставшейся, как Ноев ковчег в потопе.

– А вы уехали оттуда… совсем?

– Нет, я через месяц туда вернусь.

– И что будете делать?

– Говорить о Боге.

– Да поможет Он вам… – сказал Владыка со спокойным вниманием. – У вас виза на две недели? Если не хватит, можно продлить… Зайдите завтра, составим вашу программу.

Высокий, сильно сутулящийся келейник лет двадцати принял мой багаж на плечо и ждал, глядя с доверчивой благожелательностью.

– Иоанн проводит вас… Предполагаете ли вы бывать на литургии?

– Это прежде всего.

– О’key, в половине шестого утра вам будут открывать ворота…

Гостиница для православных женщин, родственниц монахов, размещалась возле монастыря; сейчас в ней жили четыре гречанки. Небольшой холл с мягкой мебелью, зеркала, светильники, выстеленные кафелем душевые, – для пустыни это казалось роскошью. Раньше здесь был пресс для олив; дом перестроили, и потолок первого этажа разрезал окна: на мою комнату приходились их нижние половины, на второй этаж – верхние. Столик с лампой; кровать под длинношерстным верблюжьим одеялом…

Я поставила на стол образок Спасителя из афонского Хиландарского монастыря и с великой радостью поблагодарила Господа, устроившего все так чудесно.

В дверь постучали: египтянин Иосиф, посредник между монастырем и гостиницей, приглашал на трапезу.

Во храме Его все возвещает о Его славе.

(Псалом 28:9)

Вначале четвертого по монастырскому двору проходит монах с колотушкой: ритмизированный деревянный стук бодро созывает к вечерне.

Древняя, времен императора Юстиниана базилика Преображения, выстроенная из тесаных светлых гранитных блоков, через четырнадцать веков оказалась углубленной по отношению ко внешнему двору, и это скрывает ее истинные гигантские размеры.

Ко входу вниз ведут крутые ступени. А с площадки над ними удобно рассматривать западный фасад, фронтон под треугольным срезом крыши и сквозную прорезь креста на фронтоне, обведенную крестообразным рельефом. Две маленькие пальмы под поперечной перекладиной креста напоминают детский рисунок: шесть ветвей плоско развернуты, две нижние поникли от тяжести фиников.