Максимилиан Кравков - За сокровищами реки Тунгуски

Собрались все на корму, у поломанного руля, и Хорька терся тут же.

— Я ничего не видал, — сознался Петя, — помню только, как дернулось вверх весло и как вместе с уключиной полетело! Чуть руки мне не оторвало! Тогда я смотрю — Иван Николаевич гребет. С него шапку сорвало, а он все гребет…

— Ну, ребятки, а я думал, что смертный час приходит, — говорил Володя. — Мне с помоста-то видно было. Ведь, чуть, какие-нибудь метров сорок, до камней осталось. И вахтам, ужасный, крутит! И как нажали мы разом на руль, да сбросило нас вниз, я только тогда и опомнился, когда лбом о косяк зацепил! Даже искры из глаз посыпались!

Действительно, у Володи над бровью вздулась багровая шишка…

— А я думал, что меня в порог сорвало, — рассказал Николай, — но когда увидел, что на дне илимки лежу, помню, крикнул — врешь, наша взяла!

— Чего-же мне-то сказать… — затруднился Иван Николаевич, — помню, что веслом махал…

И, засмеявшись, неожиданно и задорно спросил:

— А ведь молодцы мы все-таки ребята? А?!

И все хором и дружно гаркнули:

— Молодцы!

— Вот! — хохотал Иван Николаевич, — раз никто нас не хвалит, так мы сами себя похвалим! А теперь давайте-ка руль чинить, поскорее, чтобы к вечеру в Туруханске быть.

Еще долго тянулись таежные и скалистые берега. И путешественники узнавали места, которые проходили они в начале лета.

И счастливый сплав их через порог, и все благополучие обратного пути, и хрустально прозрачная свежесть осени, золотой и красной осени севера — рождали смутные сожаления.

Сожаления о том, что с концом Тунгуски оканчивается и трудовое их лето.

Лето борьбы с природой за скрытые ее богатства, а порой и борьбы за собственную жизнь.

Одновременно волновали путешественников и другие мысли. Вот они победителями выходят из дремучей тайги Тунгуски.

Из каменной груди ее утесов они вырвали руду и уголь и несут их своим вкладом в социалистическую стройку.

Боевым активом сами входят в ряды строителей. Равноправными бойцами вливаются в отряды великой, трудовой армии…

И эти мысли зажигали ярко и тянули отсюда скорее к людям, к делу, к труду…

— Что-то наши сейчас, — волновался Николай, — ждут ли нас в Туруханске или уже уехали на юг?

— Не такой человек профессор, чтобы уехать! — ответил Иван Николаевич, — готовится, вероятно, санным путем выручить нас из тайги.

— Да, — сказал Володя, — ему тяжелее, чем нам досталось. Потому что, нет того хуже, чем когда желаешь помочь, да не можешь!

К вечеру показались последние крутые утесы, А там, словно распахнулись горы, и широко разошелся горизонт над показавшейся долиной Енисея…

— Туруханск! — не отрываясь от бинокля, сообщал Петя, — вон знакомый яр с боченками и сетями… Вон домик на краю, а на нем… Ребята! А на домике флаг нашей экспедиции!

Но илимку уже заметили с берега. Вокруг домика засуетились люди. Вот, врассыпную, сбегают они к воде, навстречу причаливающему судну…

Бухнул в воду отданный якорь, и ребят окружили знакомые, дружеские лица.

Обнимались, жали руки и забрасывали расспросами.

А когда этот гомон первой встречи утих, то профессор сказал ребятам:

— Завтра приходит сюда пароход, и завтра же мы отправимся в Ленинград. И вы поедете со мной, потому что вам надо учиться.

— А как же тайга-то и Хорька, — вдруг пожалел Петюха.

— О-о! — радостно прервал его профессор, — Хорьку мы заберем с собой, а в тайгу вернемся на будущее лето И вы вернетесь более сильными, чем теперь. И тогда из недр тайги мы возьмем еще больше ценностей на благо нашего советского государства!

Обычно трюм корабля или баржи имеет несколько отделений, отгороженных непроницаемыми для воды стенками. Такие отделения называются отсеками.

Шпангоут — изогнутые брусья корпуса корабля, к которым прикрепляются доски боковой обшивки.

Рея — поперечная перекладина, к которой привязывается парус.

Ровдуга — выделанная, как замша, оленья шкура.

Химическими реактивами называются вещества, употребляемые в лабораториях. Например: сода, серная кислота, соль и много других веществ.

Легкая охотничья лодка тунгусов.