Да, конечно, некоторые шаманские практики для нас выглядят дико. Но нужно понимать и научную подоплеку: шаман – это в первую очередь лекарь, его отличительная черта – наблюдательность. Он разбирается в целебных травах, может зашить рану оленьими жилами, может провести и более сложную операцию. Кстати, по представлениям инуитов, сложившимся задолго до контакта с европейцами, источник большинства болезней – это не злые духи, а микроскопические существа, кочующие по тундре и разносящие хворь. Считалось, что у этих существ нет злых намерений по отношению к человеку, но болезнетворность – часть их природы. Если их убивать, будет только хуже. Надо просто помочь им откочевать подальше от людского жилища. Вполне современная теория. Однако у эскимосов она бытует уже много веков. Есть и другие удивительные вещи: например, у эскимосских шаманов-лекарей испокон веков имелся свой кодекс, что-то вроде клятвы Гиппократа. Отступника предавали смерти другие шаманы. Таков обычай. Каждый должен следовать своему предназначению. А предназначение шамана – врачевать. Он – целитель, поэт и, как уже упоминалось, метеоролог.
Все это звучало вполне убедительно, хотя, если расспросить самих шаманов (существует ли еще в природе хоть один представитель этого вида?), они наверняка объяснили бы свое дело совсем иначе. При всей его благожелательности к коренным жителям Аляски и осведомленности об их образе жизни, мне показалось, что Джей судит о них с позиции колонизатора. По-видимому, с той же позиции сужу и я. Может ли быть иначе? В словаре Ожегова слово «колонизатор» имеет два значения: 1. Тот, кто осуществляет политику колониализма. 2. Человек, который осуществляет освоение незаселенных, пустующих земель. Стало быть, колонизатором можно назвать как захватчика, так и просто путешественника-первопроходца. Но путешественник – всегда в некотором смысле захватчик. Для любого пришельца, в том числе и для туриста, Аляска – последний рубеж. В лучшем случае его действия и высказывания продиктованы искренним желанием уберечь этот рубеж, оставить его аборигенам. Однако для аборигенов никакого рубежа не существует и само появление этого понятия уже представляет угрозу. У того же Рытхэу читаем: «Есть два вида национального высокомерия. Первый – это презрение к другим народам, людям других рас. Это более или менее открытое, сознательное высокомерие… Но есть и другой вид, подчас неосознанный. Человек считает себя другом всех народов, а любуется не тем, чем сильны малые народы, а тем, чем они слабы, или даже тем, что о них выдумали…» Вот чего хотелось бы избежать – неосознанного высокомерия, очарования экзотикой. А ведь я ради экзотики и приехал.
Рано или поздно все разговоры непременно сворачивают на тему нефти («главный герой нового производственного романа – не человек, а нефтепровод»).
– Нефтедобыча – это катастрофа для тундровых охотников, – сокрушался Джей.
– Нефтедобыча нам не мешает, – возражала тундровая охотница Адларток, с которой мы разговорились во время водных процедур в «эскимосском рёкане».
– А что же тогда мешает?
И Адларток рассказала о своих злоключениях. Сама она – из поселка в окрестностях Нома. Два года назад в их районе случилось наводнение. Случилось – и случилось. Для жителей тех мест потоп – дело привычное. Но администрация штата объявила чрезвычайное положение. Всех в принудительном порядке эвакуировали. Когда же стихийное бедствие миновало, Адларток и ее соплеменников осчастливили еще одним проявлением правительственной заботы: их охотничьи угодья теперь включены в территорию нового национального парка. Как известно, такие парки создаются с целью охраны окружающей среды. Проект нешуточный. Разумеется, на его осуществление потребуется масса времени и ресурсов. Власти рассчитывают на поддержку и со стороны коренного населения. «Когда же мы сможем вернуться к себе домой?» – вопрошали жители поселка. «К сожалению, в ближайшее время это не представляется возможным», – ответили власти.
Я качал головой, вальяжно сочувствуя Адларток и ее землякам. Истома от купания в горячем источнике делала абстрактное сочувствие легкодоступным, а настоящее – невозможным. Suave mari magno… Но ведь и сама Адларток, пока рассказывала, нежилась в той же теплой ванне. Так что горе ее в тот момент было таким же умозрительным, как мое сострадание. И слава богу. Хорошо, когда есть тепло, убаюкивающий жар и молочный пар, всепрощающая летаргия воды.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу