Элен Коль - Я люблю свой велосипед. Молодая бесцеремонность. Секреты жительниц Берлина

Да, мимоходом, сами того не желая, эти невежи могут затронуть ваши принципы, помять ваши юбки и наступить на ваши изящные туфельки. Но посмотрели бы вы на них, когда летним вечером на берегу Ландверканала они с подружками устраивают пикник. Стоит в нем принять участие. И тогда вы увидите, сколько в них благородства, великодушия и щедрости. Как они откровенны и в хорошем и плохом, и с какой готовностью они пригласят вас разделить с ними жизнь цыпочек в Берлине.

Чтобы проникнуть в святая святых, в душу берлинки, и заглянуть в ее сердце, я провела 35 минут в парикмахерской под сушилкой, с головой, покрытой чуть ли не тридцатью бигуди; и как же это было больно, особенно на затылке, где самые коротки волосы! Прическа для жительницы Берлина – это именно тот Сезам, который отворяет двери в мир ночной жизни и погружает в атмосферу самых тенденциозных и самых берлинских по духу праздников наших дней. Эти ежемесячно устраиваемые праздники, называемые Bohême sauvage, возродились в ошеломляюще огромных залах с куполами, зеркалами и будуарами, в залах с расслабляющей атмосферой, где время остановилось в 1933-м. Ледяная зима фашизма и эпоха «холодной войны» с ее Берлинской стеной, казалось, всё заморозили навеки. Но несколько лет назад жительницы Берлина всё вернули на круги своя, и именно с того момента, когда праздники были прерваны. Сейчас Берлин переживает сумасшедшие дни.

Юта Якобс, великая жрица чарльстона, с удесятеренной энергией вцепляется в мои волосы: «Сядь, наклони голову, отправляйся на 10 минут под сушилку!» Ее внешность заправской байкерши и квадратные плечи водительницы грузовика лишают желания сопротивляться. При любой попытке возражения пятидесятилетняя дама с рыжими косами тевтонской воительницы щелкает вас пальцем по затылку, вопрошая: «Кто здесь художник? Я!» Считается, что именно она способна сотворить на голове самое невиданное и гламурное чудо, которое бы вызвало зависть Греты Гарбо и Марлен Дитрих, вместе взятых.

«О, моя дорогая, какая укладка, какие локоны, это великолепно!» К счастью, есть Эрна, которая служит противовесом грубоватой манере Юты (Эрна – очень старое берлинское женское имя). При росте метр восемьдесят пять она кружит по салону, и дрожащие бигуди, на которые накручены длинные волосы, танцуют на ее голове дьявольский френч-канкан. Эрна забыла лак, какой ужас! Эрна всегда опаздывает! О ля-ля. Но ведь та же Эрна распевает песенки начала прошлого века, и все заканчивается взрывом хохота. «Мамочка, вот человек на деревянной ноге, я хочу кокс, ты хочешь кокс, но у нас нет денег, тра-ла-ла». Я уж не говорю о том, что Эрна находит меня потрясающей, когда я вышла из-под фена, и сказочно прекрасной после того, как Юта водрузила мне на голову шляпку с вуалеткой.

Одно небольшое уточнение: Эрна – мужчина. Но разве это имеет значение в салоне Юты, где всегда царит атмосфера декадентского праздничного вечера? Мою соседку по сушилке для волос зовут Мардита. Она немного танцовщица, немного стриптизерша и занимается постановкой порнографических спектаклей. С моим послужным списком журналиста я имею перед ней довольно бледный вид. «О, Мардита, дорогая, я бы все отдал, чтобы иметь твой фарфоровый цвет лица!» – восклицает Эрна. «Ну, что ты такое говоришь! В субботу во время моего спектакля три четверти парней кричали, что есть сил: “Эй, ты что, не знаешь, что существуют солярии?”». – «Не обращай внимания, ты – само совершенство! Schatz ! (сокровище)».

И вот, как по мановению волшебной палочки, я покидаю 2010-й с его кризисами, потеплением климата и жительницами Берлина, столь жадными до комплиментов, но измученными сорока годами радикального феминизма, который принуждал их отказаться от своей женственности (от причесок и макияжа, от высоких каблуков и женских велосипедов). Надев черные перчатки, я с наслаждением погружаюсь в мифический Берлин 1920-х годов.

«Мифический? А почему мифический? Люди просто хотят веселиться, и все!» Ну, что же! Юта меня всегда поддержит. Настоящая и, как водится, немного ворчливая берлинка, одна из тех, кого не застанешь врасплох хлесткой фразой или журналистскими трюками… Она специализируется на эксцентричных стрижках и прическах в стиле рококо, Бель эпок, Ренессанса и даже в стиле рокабилли 1950–1960 годов. Начиная с 1983-го весь ночной Берлин побывал в ее квартире. Мытье головы происходит в ванной комнате, стрижка – возле камина в салоне, а сушка волос с непременной болтовней – в углу столовой. «Я испекла сливовый пирог, сейчас, Элен, я накручу твои волосы на бигуди, а потом мы передохнем». – « Jawohl, Herr Kolonel! » («Так точно, господин полковник!») И как всегда, рядом Эрна, готовая разрядить обстановку: «А не приготовить ли мне взбитые сливки? Да, именно, взбитые сливки!» И через мгновение английские локоны уже мечутся возле холодильника.