Михаил Голодок - От Сибири до берегов Испании за 157 дней

Умылся холодными водами Пянджа, набрал с собой в дорогу несколько гранатов и приготовился к долгому ожиданию машины, ведь за все утро так и не увидел ни одной. Едва солнце выглянуло из-за скал, осветив мою солнечную панель, что заряжала уставший за последние дни телефон, как следом появилась и фура. Она медленно сбросила газ и притормозила прямо на дороге. Водитель Роман отлично говорил по-русски, поскольку много где работал и успел объехать в том числе и Россию. С ним мы медленно поползли по ущельям вдоль Пянджа, начался великий Памирский тракт, что когда-то был построен для военных целей, а ныне помогает мирным людям, соединяя запад с востоком.

Остроту ощущениям придавал и тот факт, что помимо 12-метровой фуры за нами тащился такой же длины прицеп. Дорога то и дело становилась однополосной, мне особенно запомнилось несколько моментов. Так однажды мы заметили далеко впереди военный грузовик и нам потребовалось встать на самом краю обрыва, где ничто не отделяло нас от падения, лишь мастерство вождения Романа. Но самым впечатляющим оказался участок, где когда-то произошел обвал и дорогу восстановили искусственно, но это повлияло на её ширину. Представьте, я сижу справа от руля, мы выворачиваем на этот перешеек и я вижу, как часть кабины выруливает прямо над пропастью, до обрыва от колеса остается чуть больше 20—30 сантиметров! А за нами же еще тащится прицеп, мы медленно проползаем этот участок, поглядывая в зеркала. Рома проходил эту дорогу уже десятки раз, но для меня подобное было настоящим экстримом, я даже впервые за долгое время воспользовался ручкой над дверным проемом, хотя и понимал, что в случае чего ничто мне не поможет. Внизу, более чем в сотне метров ревел Пяндж, словно предупреждая нас о том, что ждет нас внизу.

Иногда дорога становилась шире, что позволяло расслабиться и мы попадали в места с небольшими деревушками, то по одну сторону реки, то по другую. В какой-то момент мы проезжали широкий участок реки, где она делала большой изгиб, словно скала осыпалась и заставила её сделать виток. Роман рассказал мне страшную историю о том, что по ту сторону реки еще несколько лет назад находился целый афганский поселок, где жило несколько сотен жителей, как-то в одну ночь с горы сошла сель и накрыла всех, кто мирно спал по домам, а в живых остался лишь один пастух, что поздно возвращался домой со своей отарой. Не могу представить, что он пережил в ту ночь, когда увидел, что случилось, когда на месте его дома остались лишь камни.

Не смотря на всю опасность дороги, что тянулась на многие сотни километров, по другую сторону реки то и дело возникали каскадные водопады, поросшие зеленью. На фоне желтой скалистой породы и мелькающих вдалеке снежных пиков, подобные оазисы зелени выглядели особенно прекрасно. В одном из них мы заехали в небольшую кафешку, где нас накормили пловом и травяным чаем.

Река то становилась шире, то уже, и мы сразу понимали, что дорога тоже станет сложнее. Лишь спустя 16 часов, проехав всего 340 километров, мы добрались до Хорога, первого крупного города в ГБАО. Встретил нас уже символический баннер с цитатой Эмомали Рахмона, что ж, от него тут никуда не деться. Больше всего меня удивили военные патрули, что даже ночью ходили по городу с автоматами наперевес, что я списал на близость к Афганистану, но позднее выяснилось, что все намного сложнее, чем кажется.

Мы припарковались в стороне от города и я уж было думал поставить палатку снаружи, но Рома предложил мне переночевать на одной из его лежанок внутри кабины. На улице уже и не пахло летом, в горах сильно похолодало, так что такое предложение я просто не мог не принять. Мы сварили чай на газу прямо в машине и легли спать после столь непростого дня. Даже на месте пассажира такая дорога очень сильно изматывает, ведь ты проживаешь каждый километр.

До путешествия в Таджикистан я считал территорию этой страны чем-то единым, как это часто бывает, но чем дальше я продвигался в Горно-Бадахшанскую Автономную Область, тем больше понимал, насколько сильны внутренние противоречия. Сопротивление Памира официальным властям Таджикистана корнями лежит далеко в 1990—1997 годы, времена гражданской войны. Памирцы не просто не считают себя «таджиками», но и исповедуют шиитский исмаилизм, в то время как большинство населения страны являются суннитами.