Юлия ГербАсий - Флешбэки из Поднебесной, или Каталина гоуз нах Джонгуо

– Не дури, не каждый день нам так за здорово живешь стипендии дают. А с деканатом мы договоримся, тем более что с успеваемостью у тебя все в порядке, насколько я знаю. В общем, думать тебе три дня, до понедельника, а нет, так другого кандидата подберем. Но я думаю, что твой ответ будет положительным, от такой возможности глупо отказываться, – завлекательно улыбнувшись, резюмировал Шарабашкин и залихватски почесал висок.

– Чего он там чешет-то, – с недоумением подумала Катька, – три волосины в шесть рядов, и те выпали. – А вслух сказала, чтобы скорее отвязаться от назойливого международника: «Ладно, Николай Сергеич, я подумаю до понедельника, а сейчас мне надо бежать».

– Подожди еще минутку, Павловская, – неуверенно заерзал на стуле лоснящийся Никос. – Тут еще есть дело. В общем, к нам тут аспирант приезжает, должны были его встретить наши ребята, но сорвалось в последний момент. Надо помочь, ну, сама понимаешь, иностранец, впервые в нашем городе, да еще и такой колоритный… Тут же недалеко, на вокзал – и сразу же обратно, доедете на автобусе. Заведешь его быстренько в поликлинику, получите справку для заселения, потом отведешь в «восьмерку», а там его уже встретят, под белы рученьки примут и в комнату проводят, – торопливо разливался соловьем начальствующий прилипала.

«Ну, я так и знала, блин, что где Никос, там и очередная подстава», – уныло подумала Катька и уже хотела продолжать отбрехиваться, как вдруг Шарабашкин порывисто рубанул рукой по воздуху и громогласно заявил: «Идем, сейчас я договорюсь с твоей, как ты выражаешься, мадам Тропинкиной, чтобы простила тебе недоученный чего? Семитизм? Антисемитизм?»

– Сциентизм, – механически поправила Катька.

– Да все одно, – махнул рукой Никос, – Вероника Андреевна – женщина разумная и современная, должна же она понимать важность имиджевой составляющей во взаимоотношениях с иностранными студентами. Мы же должны позиционировать себя как передовой вуз с дружественной для иностранных граждан средой. Идем.

Идя по коридору к кафедре «История и философия» вслед за вождем университетской международной деятельности, Катька мстительно представила, с каким злобным клекотом обрушится на него Тропинкина, когда услышит из его уст что-то невнятное о завтрашнем семинаре по «семитизму». «Ну и ладно, пусть и его поклюет немножко, а то оба достали», – внутренне хохотнула будущая практикантка китайского университета, в настоящий момент даже в мыслях не допускавшая возможности, что из разговора с Шарабашкиным может получиться что-то серьезное.

Сидя у окна автобуса, следующего до конечной остановки «Железнодорожный вокзал», Катька постепенно отходила от состояния тотальной обалделости своего недоумевающего рассудка и испытывала явный когнитивный диссонанс. Общение Шарабашкина с Горгоной от философии мадам Тропинкиной не продлилось и нескольких минут, но за это время из-за плотно закрытой двери любопытной студентке удалось услышать и прихрюкивающее ржание с явными интонациями Никоса, и любезное щебетание философини, которое даже в таком романтичном исполнении больше напоминало хищный клекот. «Да уж, – думала Катька, – и на Тропинкину нашлась ширинка, – как-то само срифмовалось у нее в голове. – Хотя, может, конечно, и нет у них никаких там романтических или, наоборот, прагматических отношений, но как ему удалось усмирить эту злобную мегеру, которая по своей гендерной принадлежности, по мнению Катьки, находилась где-то между «М» и «Ж» и скорей подходила под определение «баба с яйцами», она понять не могла. «Неисповедимы, как говорится…», – мысленно продолжила беседу сама с собой студентка Павловская. Что именно неисповедимо, ей додумать не удалось, но ситуация от этого не стала более понятной и менее комичной. Фыркнув, она развернула распечатку, которую ей второпях сунул Никос уже перед самым выходом.

Да… Это было сильно. Даже, пожалуй, сильно колоритно для провинциального сибирского города. С листа формата А4 на нее взирало лицо, похожее на одно из тех, что показывают в американских фильмах типа «Не грози Южному централу», да и прическа, обрамляющая столь выразительный фэйс, тоже невольно приковывала взгляд, ибо хаотично торчащие в разные стороны пучки, напоминающие местами то колоски, то косички, то спутанные волосяные колбаски, явно не вписывались в привычную для сибиряков систему координат.

«Блин, ему главное не выходить в одиночку далеко за территорию кампуса, а то не ровен час, нарвется на наших местных гопников, измученных явно не нарзаном, а за этой встречей весьма вероятно может последовать международный скандал», – думала Катька. «Интересно, что у нас там с перспективами двухстороннего межгосударственного сотрудничества с Республикой Конго? Боюсь, что могут разладиться. Вот так внезапная встреча молодого аспиранта, имеющего насыщенный африканский цвет кожи, с яркими представителями местной гопоты где-нибудь на просторах глубоко сибирского города может повлечь за собой разрыв дипломатических отношений между государствами», – размышляла юная политик-любитель и тут же поймала себя на мысли, что очень витиевато выразилась на предмет определения цвета кожи прибывающего иностранца. «Н-да, действительность приучила нас к тому, что мы уже опасаемся назвать черного черным, а голубого голубым из страха подвергнуться остракизму со стороны фанатично настроенных толерастов этого мира. Цветовая гамма речи значительно потускнела в XXI веке», – пессимистично резюмировала собственные мысли Катька.