Елена Шевченко - Опять ты про свою Грецию!

Как бы то ни было, но в 1901 году Эванс выкупает четверть территории холма с обязательством выкупить остальные его части (сумма сделки составила 235 фунтов стерлингов); поскольку местные землевладельцы были мусульманами, это по турецким законам давало Эвансу право приоритетной покупки. Позже, после Критского восстания, владения Эванса оказались в пределах британской зоны ответственности в Кандии. Наверное, несостоявшийся дипломат знал о планах правительства. И возможно, ему помогли приобрести этот участок на стратегически важном острове. Так что если нельзя открыть новые руины, то их стоит создать. Как и придумать минойскую цивилизацию, не имеющую (по утверждению самого археолога) никакого отношения к Древней Греции. Эванс утверждал, что открытые Шлиманом культуры – побочная ветвь минойской цивилизации, продукт покорения варварских народов просвещенными минойцами. Гомеровские же поэмы – лишь искаженный вариант минойского эпоса.

Он смело приступил к своей реконструкции (особенно после получения внушительного наследства), сочинив даже внутренние интерьеры дворцов, что не удавалось никогда и никому. А как иначе, если себя самого он называл «агентом воскресения» культуры древних критян. И все это оставил в наследство нам.

С нами на экскурсии оказались веселые разновозрастные немцы, которые вечно теряли друг друга и потом искали то маму, сбежавшую из музея в кафешку с пивом, то сына, рассматривающего фенечки у уличного торговца всякой чепухой. Это нас развлекло, и когда последняя немецкая старушка, изрядно загрузившаяся пивом, была погружена на борт мерседесовского автобуса, мы тронулись обратно.

Пока мы ждали этих веселых стариков, я купила целую палету монеток, выпущенных при режиме черных полковников, объясняя дочери, что фашизм в Европе рухнул не в 1945 году, а у греков он появился после моего рождения, как и в Чили. Ей стало скучно и мы закончили эту беседу. Хотя я радовалась за любимого Шлимана, который так и не получил этот участок, а отправился дальше, чтобы найти великие Микены, в которых я еще не была.

А монетки имели свое продолжение. Плюхнувшись в кресла за своим любимым столиком в кафе у Яниса (нам их берегли, а если кто-то занимал, то любезно пересаживали гостей, чтобы мы сели на привычные места). Нам даже приносили цветы и волнистого попугайчика в клетке (как оказалось за щедрые чаевые, хотя я честно давала 10 процентов от суммы). Мы ужинали и рассматривали монеты. Наш вечный официант, который почему-то был именно нашим, даже на улице здоровался, искренне расстроился нашей покупке.

– Это не деньги. Они не действуют, – его горю не было предела.

– Мы знаем. Мы их купили на память.

– Сколько вы заплатили?

Я ответила.

– Десять долларов за 10 монеток, – официант чуть не заплакал, таких идиотов, как мы, он увидел впервые.

Он совсем огорчился. А на следующий день принес горсть таких же монет, все, что лежало у него дома.

– Это не деньги, – повторил он, я протянула ему пять долларов, но он отказался, взял только свой заслуженный доллар.

К тому же в этот день он действительно спас нас. Лиза радостно потянулась за горстью монеток и опрокинула на меня свой лимонный сок, в который еще не успела положить сахар. И я очутилась в луже лимонного сока. Идти в мокрых штанах мне не хотелось, а сидеть на мокрой подушке тоже было не уютно. И тут наш официант что-то понял. Он позвал юношу, который лихо пек пиццу. Тот оказался болгарином, который в каникулы подрабатывает пицерийщиком (так он сказал, наверное, не знал слово пициолло), юноша прекрасно говорил по-русски и знал немного греческий. Итак, мне предложили никуда не торопиться, а посидеть, что-то еще заказать, насладиться закатом над морем, и, только просохнув, идти к себе в отельчик. Пока болгарин болтал, греческий официант сменил мне подушку. И мне стало лучше. А в темноте можно и в мокрых штанах идти.

Не торопись и все успеешь – это греческий принцип. Как там это? Сига-сига. То есть медленно и неспешно. И это работает. И помогает. С этим надо смириться. И принять. Наслаждайся каждой минутой и каждым часом. И тогда твой день будет длинным и бесконечным.

Поклонись, если можешь, морской воде,

забыв звуки флейты и голые ноги,

которые топчут во сне чью-то жизнь,

давно утонувшую в глубинах истории.

Дату, имя свое и место

на раковине неизвестной

напиши, коль сможешь,

да брось подальше -

и пусть утонет в бескрайнем море.