Ксения Перова - Обезглавленное древо. Книга пятая. И жили они долго

Одна мысль о том, что для достижения своих целей он пользуется услугами грабителей и убийц, приводила Таниэля в ярость. Он ненавидел этих людей, их жестокость, ограниченность и тупую злобу.

Но всех остальных он ненавидел куда больше. Напуская банду на очередную деревню или город, он знал, как они обойдутся с беззащитным населением, но не испытывал к ним ни капли сочувствия. По сути своей эти люди точно такие же, как и разбойники, просто более трусливы. Лишь страх перед наказанием сдерживает их дурные наклонности, убери его – и начнут точно так же грабить, насиловать и убивать, как и его парни. Последние по крайней мере честны и не прячут под человеческими лицами зверей, которыми по сути являются.

Таниэль вышел из леса, отряхнул одежду, Чара вынырнула из кустов чуть левее. Тушка кролика казалась игрушечной в ее крепкой руке.

Солнце жарило так, словно хотело прожечь дыру в небе, над травой и между деревьями плавал легкий туман. На огромном лугу стояли десятки палаток, но людей было мало – большинство отсыпалось после вчерашней попойки. Таниэль не возражал – наступление планировалось лишь на завтра.

Как всегда, они расположились лагерем так, чтобы находиться на равном расстоянии от ближайших двух поселений. Приближение такой большой… армии? Да, назовем это армией, усмехнулся Таниэль, пробираясь к своей палатке – никак не могло остаться незамеченным. И теперь оба города трясутся от страха, гадая, куда именно будет нанесен удар.

Если бы они объединились, собрали всех боеспособных мужчин и ночью напали на Таниэля, от его «армии» остались бы рожки да ножки. Они часто напивались до беспамятства и даже часовых не выставляли.

Но такого никогда не случалось. Людишки разобщены, недоверчивы – сдохни ты сегодня, а я завтра, вот девиз нашего времени, думал Таниэль, откидывая нагретую солнцем ткань полога.

Чара осталась снаружи, разделывать кролика – стреляла она просто потрясающе, могла запросто сбить в полете стремительную ласточку, а уж более медлительная лесная дичь и вовсе не представляла для нее трудности. Шкурки искусно выделывала – умельцы из их «армии» могли сшить любую одежду, обувь, все, что хочешь.

Все они когда-то тоже были трусливыми и порядочными, с усмешкой думал Таниэль, расстилая карту на коленях. Но потом совершили ошибку, и общество тут же отвергло их, выкинуло из привычной жизни, сделало изгоями.

Теперь у них появился отличный шанс расквитаться с ним.

Цель для нападения выбиралась произвольно. В оба города Таниэль отправлял лазутчиков и таким образом узнавал численность стражи, как укреплен город и насколько воинственно настроен магистрат и горожане. Очень часто эти же лазутчики ночью открывали ворота, которые, несмотря на вполне очевидную угрозу, охранялись из рук вон плохо.

Когда-то – сразу после Исхода – города представляли собой настоящие крепости, жители защищали их с оружием в руках. Но шли века, разбойничьи набеги превратились в страшные сказки для детей, и люди расслабились. Рвы заросли травой, стены обветшали, стража во многих городах ограничивалась парой отрядов по десять человек, которые следили за порядком.

Даже сейчас известие о том, что Таниэль захватывает город за городом, не заставило народ хоть сколько-нибудь пошевелиться. Одни надеялись на «авось пронесет», другие вовсе не могли поверить, что в их мирный курятник повадился лазать такой вот хищный хорек. И точно так же, как куры, не предпринимали ровным счетом ничего, чтобы обезопасить себя.

Захватив один город, Таниэль мог пойти дальше, оставив второй без внимания, а мог напасть и на него и тоже разграбить. Непредсказуемость играла ему на руку и внушала еще больший ужас. Он чувствовал себя совершенно свободно, порой разгуливал по городу прямо в момент нападения, хотя мечником был никудышным и оружие носил скорее для проформы. Слишком слабые руки, особенно запястья.

Его охраняла Чара, которая и на мечах, и в стрельбе из арбалета оставляла далеко позади окружающий их сброд. Таниэль знал, что она получает огромное удовольствие от схватки, и порой отпускал ее порезвиться в захваченном городе. Она исчезала и возвращалась через пару часов с зазубринами на мече, с ног до головы в кровавых брызгах, страшно довольная.

Это было то, чего они всегда жаждали, о чем мечтали, пока были слабыми детьми – месть. Вряд ли они когда-нибудь насытятся ею, скорее всего, их убьют раньше, да и наплевать. Жизнь слишком нелепа и мучительна, чтобы так уж за нее цепляться.