Глеб Давыдов - Книга трипов. Странствия и перемены

Трипы, если уж попытаться точно перевести слово на русский язык, это не путешествия, а именно странствия . Потому что этот отрыв от корней способствует, прежде всего, остранению действительности. Человек буквально начинает чувствовать себя странником , стрэнджером (англ. stranger – чужестранец, незнакомец).

И о тех странностях, которые происходили со мной, странником, во время моих трипов-странствий, я и писал все эти рассказы, собранные здесь. Все эти события вызвали во мне перемены, изменили меня. И хотя перемены, спровоцированные случившимися во время моих странствий событиями, носили необратимый характер, со временем память о вызвавших их фактических событиях затиралась, события и связанные с ними переживания уходили в глубину, в подсознание, оставляя на поверхности лишь вызванные ими перемены… Ну и какие-то ничего особенного не значащие бесформенные комья воспоминаний, по которым уже невозможно было восстановить тот путь, проделанный сознанием в процессе перемен. А записывая эти события – как можно скорее после возвращения из каждого трипа – я как бы сохранял для себя возможность отследить этот путь. Эти записи, вслед за самими поездками, я тоже стал именовать «трипами». Публиковались они на сайте Peremeny.Ru в период с 2004-го по 2011 год.

Сейчас, по прошествии двадцати с лишним лет после этих путешествий и записей, я воспринимаю действительность совсем иначе. Во мне, например, нет больше того слегка надменного и циничного отношения к происходящему – этакого юношеского взгляда на мир, при котором кажется, будто ты кое-что знаешь о жизни и людях. Так что многого из того, что здесь зафиксировано, я бы сейчас не сказал. Например, я совершенно иначе теперь вижу Индию и совсем по-другому отношусь к ее людям, чем тогда, в момент написания главы «Письма из Индии». И, возможно, мне стоило бы извиниться перед индийцами за написанное тогда. Однако же тот, кто писал все эти вещи, вряд ли счел бы нужным извиняться, да и его самого уже попросту больше нет. Он безвозвратно растворился в тех сказочных трипах и переменах, которые преподнесла ему реальная жизнь.

После этой поездки мы с Антоном Чурочкиным, фотографом и моим попутчиком в этом трипе, иногда пересекались снова. И всякий раз, будто герои фильма «Кин-дза-дза» (помните, в самом его конце), понимающе кивали, со странной узнающей интонацией называя друг друга по именам, как бы припоминая в этот момент о том опыте, который нам довелось разделить, и желая удостовериться, что имена наши все-таки не изменились.

Я не спал трое суток. Мой мозг на автомате выдавал какие-то отрывочные английские фразы на фоне мелодии «Chaostrophy» с альбома Coil «Love’s Secret Domain»: из прибоя радиопомех выныривают духовые, потом пиццикато струнных, а там уже и весь оркестр захлебывается грустной апокалиптической мелодией…

Только что нас выгнали из отеля, потому что наши визы, как внезапно выяснилось, просрочены. Чуть не падая от усталости, мы бредем по темным улицам Тегерана среди полнейшего религиозного хаоса. Пересекаем ночные пробки и обходим толпы возбужденных людей в черных одеждах. Что это тут такое происходит – непонятно. Непонятно также, что нам теперь делать, где мы будем сегодня спать и будем ли спать вообще – в любом отеле, куда бы мы ни зашли, нас отсылают в полицию за каким-то специальным документом. Идти в полицию совсем не хочется.

Из репродуктора рвется песня-молитва. Отталкиваясь эхом от зданий и смешавшись с выхлопными газами, молитва гулким горячечным маревом плывет над полутемными улицами. Мы идем вдоль большого дворца (вскоре обнаружится вывеска MelliBank). На асфальте у стен дворца разложены одеяла, на них сидят мужчины, женщины, дети – семьи. Они спят, едят и плачут. Маленькая девочка угощает прохожих сладостями. К стенам прикреплены транспаранты, написанные от руки на фарси, и тут же – мелким шрифтом – на ломаном английском. («Аллах любит бедных и людей, которые делают добро». ) От надписей веет неизъяснимым безумием, до просветления истончившимся рассудком. Закусывающие край черной чадры женщины, серьезные мужчины с черными бородами, беспрерывные автомобильные сирены – и надо всем этим летит бесконечная мусульманская молитва.