Глеб Давыдов - Книга трипов. Странствия и перемены

Рано утром я вышел из отеля и отправился изучать реальный – живой – город. Тадмор. Солнце грело. Мимо шныряли трехколесные драндулеты, разукрашенные всеми цветами радуги. Я двигался вверх по улице. Около одной из лавок стояли две женщины. Первая – в синем с красной вышивкой платье – была постарше и держала за руку ребенка. На лице ее проступали черные татуировки. Другая – помоложе, наверное, старшая дочь. Она выбирала из стопки блины тонкого арабского хлеба. И сверкала. Точнее, сверкало на солнце ее платье, вышитое позолоченными узорами. Я, может быть, и вовсе не обратил бы на этих женщин никакого внимания, если бы не это платье.

Девушка посмотрела на меня, и ее губы, выкрашенные в ярко красную помаду, растянулись в кокетливой улыбке. За губами показались некрасиво-белые десны и серо-коричневые зубы (два зуба, однако же, были золотыми).

И золотые зубы, и красная помада, и вышитое позолотой яркое облегающее платье – все это выглядело очень для этих мест странно. Подобный «гламур» среди мусульман совсем не в почете.

Темные тени на ресницах. Грязные голые ноги в сандалиях, с ярко-красными ногтями. Да и еще улыбающийся, явно с эротическим подтекстом взгляд…

Они купили хлеб и двинулись дальше. Я шел рядом и наблюдал за девушкой. У нее был очень нездоровый цвет лица – под глазами лежали черные синяки, а во всей ее типично по европейским меркам модельной фигуре чувствовалось что-то мистически свободное. Она поместила пачку лавашей на голову, и теперь, и без того очень высокая, стала похожа на одну из тех колонн, что я видел вчера в Пальмире. У лавки с фруктами и финиками женщины остановились, и та, что постарше, вступила в беседу с торговцем, а я в это время заговорил с младшей. Она ни слова не понимала по-английски и только улыбалась мне, с интересом глядя мне в глаза и покусывая свой указательный палец. Мы говорили на совершенно разных языках. А из лавки на нас смотрели недовольные глаза торговцев-арабов…

«Do you want to fuck beduin?» – спросил меня молодой парень педерастической наружности, торговец курицами-гриль. Он как раз наблюдал за тем, как я пытаюсь наладить контакт с девушкой, и, когда они удалились, обратился ко мне. Трахнуть бедуина! Чушь какая, да за кого он меня принимает! – удивился я. Но араб тут же объяснил, что девушки, с которыми я только что говорил – бедуинки, живущие недалеко отсюда в пустыне и заезжающие в Тадмор за продуктами. «I have a friend in the desert, beduin girl. She is 18 years old and very-very beautiful! You can fuck her if you want. It’s only 50 dollars». Склизкий тип… Я объяснил ему, что возможность секса с бедуинкой меня прельщает не слишком, а вот посмотреть на их быт, побывать глубоко в пустыне в их лагерях – это было бы интересно. «Но только у настоящих бедуинов, а не у этих туристических декораций, которые у вас тут в двадцати минутах езды!»

Через пять минут мы с Али и фотографом Чурочкиным уже тряслись посреди пустыни в доисторическом Мерсе.

Небольшой серый шатер из толстой верблюжьей шерсти. Рядом высится грузовик, в котором бедуины переезжают с места на место и перевозят скот. На бежевой твердой земле вокруг шатра чернеют круглые резиновые корытца. Это кормушки для овец. Маленький ягненок с переломанной при рождении ногой дергается на шерстяной подстилке и печально блеет. Хозяин – серьезный мужчина с темным обветренным небритым лицом, с красно-желтыми руками (видимо, от постоянного курения самокруток и от частых контактов с глиной), в красной кофии и длинной коричневой рубахе, поверх которой – безрукавка с V-образном вырезом.

Это был первый лагерь, куда привез нас наш пошловатый проводник. Конечно, ничего особенного – просто семья скотоводов. Я потребовал отвезти нас поглубже в пустыню. «Где верблюды, чувак? У бедуинов должны быть верблюды, ОК?» Признаюсь, в этот момент я был охвачен каким-то непривычным для меня туристическим азартом.

Минут через двадцать мы вновь резко свернули с трассы на какую-то неровную тропинку, уводящую в глубину безбрежного коричневого поля. По этому пути мы проехали еще минут пять-семь, а потом тропинка растворилась напротив трех больших прямоугольных шатров. Тут все было так же, как и на первой стоянке, только гораздо больше. Стога сена, корытца для овец, грузовики, дети… В одном из шатров сидели мужчины и пили чай. Нам тут же было предложено присоединиться к ним. Из небольшого сверкающего на солнце металлического чайника в стограммовые стаканчики налили черный-черный чай, очень сладкий и крепкий – полстакана сахара и полстакана заварки. Чай был терпкий, с привкусом какой-то травы, и с одного глотка утолял жажду и приятно освежал.