И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Другим растением был небольшой бледно-голубой чертополох с колючкой на вершине, но чаще всего он был покрыт колючками целиком. Я видел его повсюду, обычно на склонах холмов. Он необычен тем, что мы привыкли видеть только лепестки такого цвета, а он весь был такой. Еще одно растение я сорвал на склоне холма, а в лесу обнаружил множество их. Думаю, что Вы отнесли бы его к камышам или сусакам – у него, насколько помнится, был круглый стебель с сочными листьями, длинный и с круглым соцветием на верхушке, состоящим из множества кроваво-красных цветков, по форме напоминающих чертополох. Однажды, проезжая по лесу, я заметил подобие садовых флокс, но не решился сойти с повозки, чтобы получше рассмотреть их – меня предупредили, что в этих местах бродят медведи, а в траве полно змей.

По берегам Белой, через которую мне приходилось не раз переправляться, встречались заросли дикого хмеля. В этих местах выращивают пшеницу, просо, гречку, коноплю, овес, немного льна и ржи».

Мой друг постоянно жаловался, сколь мучительно путешествовать на тарантасе, если багаж плохо закреплен. В отличие от телеги у этого транспортного средства имеется откидной верх, козырек и четыре колеса, оси которых соединены двумя длинными пружинящими жердями, а кузовом является старенький фаэтон или распиленная вдоль большая бочка. В этой связи процитирую рассказ Хепуэрта Диксона [541]о его поездке по лесам Архангельской губернии, который я приводил в своей книге «Лесные угодья и лесное хозяйство Северной России»: «Единственный интерес для меня представляла дорога, идущая то по песку, то по склизкому грунту, то по лугам, то по бревенчатому настилу. Я проехал тысячу верст, из них сто по бревнам, двести – по песку, триста – по траве, а четыреста – по ручьям и топям. Езда по песку ужасна, но по бревенчатому настилу она вообще невыносима. Однажды мне показалось, что мой багаж плохо уложен, и я решил разместить его поудобнее. Дорожный сундук – незаменимая вещь в поездке: днем на нем сидят, а ночью спят. Но ни перекладывание сложенных в него пожитков, ни обкладывание его сеном и соломой, ни задабривание мехами и кожами не смогли усмирить мятежный дух этой вещи. Сундук скользил и подпрыгивал подо мной, всякий раз причиняя боль. Умасливать его кожами бесполезно, успокаивать пучками соломы бессмысленно. Привяжешь его веревками и ремнями, а он все равно норовит покуролесить. В чем его вина? В том, что он хотел ехать по-человечески, а его грубо бросили в повозку и приказали смирно лежать, когда тарантас скачет по бревнам и камням? Еще хуже поездку переносят мои старые кости. Они страдают от круглосуточной тряски, выскакивают со своих мест, стираются в пыль и превращаются в желе. Впрочем, я присматриваю за ними лучше, чем за сундуком, и когда они уже собираются взбунтоваться, обещаю взять их в поездку на Биттер Крик [542]» [543].

Относительно размещения багажа в тарантасе д– р Ланз-делл [544]в своей книге «По Сибири» пишет: «Снарядить экипаж легко, нужно только знать сибирские реалии. Не берите с собой ящики: от ударов об их края и углы у вас образуются синяки на спине и ногах. Лучше возьмите плоские саквояжи и мягкие сумки, положите их на дно тарантаса на слой сена, поверх бросьте тонкий тюфяк и коврик, который кладут перед камином. По прибытию в Тюмень нас окружили женщины, предлагавшие купить эти коврики. Я не знал, для чего они нужны. Если бы со мной была леди, можно было бы предположить, что они приняли за молодоженов, совершающих свадебное путешествие, и поэтому решили предложить вещь, полезную в домашнем хозяйстве. Не разобравшись, я прогнал их прочь, но когда мне объяснили предназначение этих ковриков, то пожалел, что не приобрел их. В заднюю часть экипажа положите две или более пуховые подушки, только закажите их заранее. Если у домохозяйки они есть в наличии – она привезет их в Екатеринбург на рынок, но если вы попытаетесь приобрести эту вещь сразу, то нигде ее не найдете.

После этого садитесь в тарантас, накрывайте ноги ковриком и наблюдайте за снаряжением лошадей. Сибирские почтовые лошадки неказистые, но очень выносливые. Их шкуры, вероятно, никогда не знали скребницы [545], но благодаря уговорам, ругани, крикам и кнуту они несутся со скоростью, которая в Англии считалась бы бешеной. Их запрягают по две-четыре, а то и по пять и более в ряд. Русская упряжь является сложной конструкцией, самый примечательный ее элемент – дуга, которую закрепляют над шеей лошади. Иностранцу может показаться, что она сильно мешает животному, но на самом деле эта деталь удерживает все сооружение. Оглобли крепятся к концам дуги, а хомут, который лошадь тянет за собой, привязывается к дуге с обеих сторон. Оглобли поддерживаются седелкой и чересседельником, закрепленным на спине, и не касаются тела животного. Центровая лошадь запряжена только в оглобли, другие по ее бокам называются «парой» (независимо от количества) и крепятся к повозке постромками. Обязательно приобретите на рынке примерно двадцать ярдов веревки в дюйм толщиной, которая может понадобиться для замены постромок, которые частенько бывают тонкими и гнилыми. Желательно взять несколько саженей веревки диаметром полдюйма – она пригодится, если потребуется подвязать колесо в случае его поломки, еще один кусок веревки будет нужен для ремонта оглобель и дышла. И не забудьте захватить топор. Как только ямщик (так русские называют извозчика) садится на свое место, лошади сразу же срываются в галоп. Иногда даже приходится держать их за узду, чтоб они не понесли. Теперь начинаются ваши страдания.