Ирина Летягина - Год, в котором не было лета. Как прожить свою жизнь, а не чужую

Помню учебник географии седьмого класса с невиданной природой других континентов. Мне этот учебник казался фантастической книгой. Животные были совсем не похожи на тех, что я видела в краеведческих музеях родного города, что неудивительно. К тому же зачем знать про расположение стран и городов, в которых я никогда не побываю? В то время я не знала лично ни одного человека, который бы путешествовал за рубеж. До соседнего города-то не каждый добирался. Мой мир тогда был очень мал: 5 километров набережной вдоль Волги, лес да горы, школа и редкие лыжные походы. Потому рассказы про Бразилию были для меня на одном уровне реальности с «Марсианскими хрониками» Рэя Брэдбери. Когда я добралась до Бразилии, поняла, что учебник географии седьмого класса не обманывал насчет богатой фауны Южной Америки. Может быть, и на Марсе побываю, проверю предположения Рэя.

Встречи с животными Бразилии у меня происходили нежданно-негаданно.

Аллигаторы – жакаре – в Бразилии живут в реках прямо в городах. Во Флорианополисе я видела одного рядом с супермаркетом. Только я стояла с открытым ртом, остальные прохожие даже внимания не обратили. Ничего необычного. В одном из парков Флорианополиса живут два крокодила по соседству с черепахами и утками. Цапля в этом парке более опасна для аллигаторов, чем аллигаторы для цапли. Им до нее дела нет, а вот эта цапля-тиран съедает яйца аллигаторов, и малыши-крокодильчики не могут уродиться который год.

Туканы, обитающие в восстановленных лесах фазенды, обожали плоды карамболы, как и гуси, как и я. Мы были вечными конкурентами. Сначала тукан – птица из нарисованного мира, словно раскрашенная красным и желтым фломастером, клевал плоды, висящие на дереве. Некоторые фрукты падали на землю. Их подъедали гуси. Уже потом я. Третье почетное место.

Однажды я очищала дерево вишни, растущее рядом с домом, от бромелиевых и нашла на ветке кожу ядовитой змеи. Стала бояться выходить на улицу.

Ночью шла через эвкалиптовый лес, подумала, что попала в первую часть Гарри Поттера, и через пять минут с одного из эвкалиптов на землю спустилась сова. Мистика.

Ехала по городу на велосипеде и увидела огромных сурков – капибар – на газоне, чуть с велосипеда не упала. Они были мокрые после купания, с зализанными прическами, как у молодого Элвиса Пресли.

На берегу океана были разбросаны маленькие черные высохшие кармашки, из них ранее появились акулята. Забрала один с собой на память.

Грифоны-падальщики огромной толпой ели крупную мертвую рыбу на берегу. Очищали океан от мертвецов.

Обезьяны в Рио как из мультфильма «Мадагаскар»: интересовались часами одного из волонтеров.

В одном из бразильских городков пешеходная туристическая тропа приводит в пещеру с летучими змеями.

У китов в сентябре начинается сезон миграции, и они проплывают мимо берегов Флорианополиса, бьют хвостами о синь поверхности воды и играют, выпрыгивая из океанской толщи.

Голографические бабочки размером в две ладони присаживались на голову и плечи, совершенно не боясь меня.

Меня в лесу Рио однажды укусили примерно сорок диких ос. Ноги саднило, и они были опухшими примерно неделю.

Огромная черепаха в порту Рио на секунду показала мне свой столетний панцирь и скрылась в толще воды.

Интересно, если бы животные умели писать книги, стали бы они описывать восторг от встречи с человеком?

На фазенде во Флорианополисе, где я обитала во время строительства тропы, начинался курс пермакультуры. В наш небольшой домик должны были съехаться ребята со всей Бразилии, чтобы научиться жить в гармонии с природой и работать на земле. На кухне было много работы, и хозяйка фазенды вызвала на помощь свою маму, которая сорок лет проработала поваром в бразильском ресторане.

Ее звали донна Маристелла. Я впервые повстречалась с ней на кухне во время приготовления обеда. Она была дородная, с большим животом и крупными грудями, словно та самая малютка Баубо. У нее был талант оказываться во всех местах одновременно. У плиты она ворочала гигантские кастрюли, в которых булькало ароматное варево. У стола она резала овощи идеальными кубами большим ножом. Возле двери она, в пару и чаду горячих ароматов, стирала со лба пот и натягивала передник на полный живот. В противоположном от плиты углу кухни она, нагибаясь к полу, разжигала печку, надувая свои круглые щеки. Она мыла, скребла, чистила, посыпала, месила, жарила, выгоняла любопытных кур из-под стола и снова возвращалась к булькающим вулканам кастрюль. Она была той самой пузатой богиней, не просто олицетворяющей плодородие, но творящей его собственными руками, готовящая кушанья для каждого голодного, большая и спокойная, как кит.