Вильям Смит - Очерки на разных высотах

Один из таких деловых визитов на дачу Таммов мне запомнился еще и тем, что в тот раз проведать Игоря Евгеньевича пришел АД. Сахаров, живший по соседству. Они о чем-то побеседовали, а потом, когда А.Д. ушел, Тамм сказал, ни к кому не обращаясь: «Какой замечательный человек Андрей Дмитриевич, но не сносить ему головы!». Потом уж я узнал от Жени, что отец обсуждал с гостем его известное письмо к руководителям нашей страны.

А случалось и совсем иное, как например, такое: как-то поздним вечером зимой у меня дома раздался звонок, и мой друг Олег Брагин сообщил мне, что один из детей наших друзей до сих пор не вернулся из лыжного похода. Не задавая лишних вопросов, я немедленно закончил все свои дела, собрал снаряжение, требуемое для ночного поиска в лесу, и помчался на Савеловский вокзал, где вместе с Борисом, Олегом и Димой Дубининым мы собрались ехать на станцию Лобня, откуда стартовали дети. От подобного «геройства» нас тогда уберегла только подъехавшая на вокзал в последний момент Надежда Куликова, сообщившая нам, что ее драгоценный Алеша все-таки появился, живой и здоровый. Дети были у всех, и время от времени подобного рода вызовы случались во все времена года, и нам приходилось еще не раз исполнять функции нынешней службы «Лиза Алерт».

Одним из самых запомнившихся случаев нашего общего деяния была работа по срочному исправлению системы ассенизации на 4-ой Тверской-Ямской в доме, где жили Дора Израиловна и Моисей Ильич, родители нашего погибшего друга Мики Бонгарда. Мы их не забывали, но, пожалуй, именно Боб более всех с ними сблизился. Он довольно часто к ним наведывался просто так, попить чайку и поговорить. У них было чего вспомнить: отца Бориса, бухгалтера иглоделательного завода под Можайском, арестовали в 37 г и вскоре расстреляли. Дору Израиловну, театральную актрису, арестовали в 41 году по обвинению в подготовке «покушения на вождей», но почему-то не расстреляли, а отправили в лагерь, откуда комиссовали по болезни через год. Мика в то время копал окопы под Можайском, а потом пребывал в лейтенантской школе где-то на Урале, после чего отправился на фронт. Что касается отца Мики, Моисея Ильича, то он был впервые арестован в начале 20-х за сионизм и с тех пор мотался в ссылках по разным, «не столь отдаленным местам».

Так вот, в один прекрасный день Моисей Ильич сам позвонил Бобу с просьбой о срочной помощи — где-то под землей лопнула канализационная труба, образовалась пробка, и нечистоты стали заполнять ванную в квартире Бонгардов (они жили на первом этаже). Боб немедленно к нему примчался, оценил ситуацию и назначил на следующее утро сбор всем, кто сможет. На такое святое дело, как уборка дерьма (что может быть чище и благороднее в авторитарном государстве! См. об этом подробнее у Генриха Белля), собралась неплохая бригада из «научников» разных специальностей. Среди нас были не только друзья Бори, но и волонтеры, так сказать, друзья друзей. К примеру, стоило мне только упомянуть у себя в ИОХе о предстоящих работах, как к нам в помощники записалось сразу несколько моих приятелей. Всего тогда нас собралось человек 12—13. Боб, как настоящий прораб, обеспечил нас всех инструментами, от лопаты до отбойного молотка с компрессором, а меня отрядил достать на какой-нибудь стройке трехметровый кусок асбоцементной сливной трубы. На мой вопрос: «Боря, а где же я тебе ее возьму?» — ответ был дан исчерпывающий, но не совсем приличный: «Где, где — в Караганде!». Скажу сразу — я с этим ответственным заданием смог справиться, но только благодаря наличию в кармане четвертинки спирта. Когда я притащился с трубой, был уже выбит бетон под порогом подъезда, выкопана траншея и добрались до лопнувшего слива. Еще пара часов и авария была ликвидирована. Жильцы того подъезда, проходя мимо нас, не могли поверить своим глазам, и все хотели выяснить, как же можно вызывать подобную срочную аварийную команду. На что Боб отвечал, что это бригада со стройки сверхсекретного объекта КГБ и спрашивающий немедленно ретировался.

Реакция стариков Бонгардов — мне трудно ее воспроизвести. Ничего подобного они не ожидали и было трогательно видеть, как они гордились перед соседями своими молодыми друзьями. Можно сказать, что они воспряли духом, более всего от ощущения чувства защищенности, а этого так не хватает старикам!

Но все же, все же — ведь подобными добрыми делами не исчерпывалась наша жизнь вне гор, та общая жизнь двух-трех десятков людей, что и по сей день вспоминается, как нечто абсолютно уникальное по своему духу всеохватывающей общности.