Андрей Зализняк - Прогулки по Европе [litres]

(Послушайте и сейчас любого российского футбольного комментатора на игре своей команды с иностранной, и вы увидите, как взрослые дяди продолжают последовательно внушать всё ту же дворовую аксиому новым поколениям российских мальчишек.)

Матч кончился со счетом 2:1 в нашу пользу. Лично у меня особых успехов не было, кроме одного: был момент, когда нападающий выскочил один на один и пробил метров с двенадцати, но я успел выбросить руку и перебросить мяч через верхнюю штангу. После игры тренер повел команду в кафе отпраздновать победу пивом. Кто-то похвалил и меня за тот эпизод. Но другой мой сотоварищ возразил: «За что же тут хвалить – это же был чисто рефлекторный жест! (pur réflexe)». И я с потрясением, но тем не менее с полной ясностью почувствовал: он не имеет решительно ничего лично против меня, им движет только железная картезианская объективность!

23 марта. Опио.

Ирен устраивает soirée russe: les blini, la kacha, селедка и т. п. Ее гости только недавно вернулись из совместной туристской поездки по России и полны впечатлений. У нескольких из них уже готовы фотоальбомы об этой поездке. Общее настроение: поездка удалась! в следующий раз все на Суматру!

(Все-таки ничем не выбьешь из русского человека ясное ощущение, что кому все равно, что Россия, что Суматра, тот просто другого биологического вида!)

5 апреля. Париж.

Гуляю в окрестностях Ecole Normale. На углу Муфтар и Арбалет вдруг кто-то сбоку бросается мне на шею. Поворачиваюсь – Наташа Горбаневская. «Я же здесь рядом живу, всегда хожу в этот вот магазинчик на Арбалет». Жалуется на здоровье. Посидели в кафе, поперебирали прошлое.

11 апреля. Мелкие удовольствия тщеславия. Два студента разговаривают в метро: «Ты не помнишь, как можно перейти коротким путем по лестнице с Gare du Nord на Gare de l'Est?» А это как раз моя маленькая гордость: я открыл для себя этот узенький переходик – знаю, в какой переулок надо нырнуть и на каком совершенно незаметном месте повернуть!

23 апреля. Утром экзамен, а вечером мы с Леной Тугай в гостях у Никиты Струве в их загородном доме. Принимают очень любезно. Дом свободен от французского стандарта. Некрашеные ставни. Машину Струве не запирает. Хозяйка очень аристократична, ее русский язык изумителен. Château-neuf du Pape она не пила никогда. Тут же Blandine Lopouchine, которая только что сдавала мне экзамен (и страшно волновалась). Много всего рассказываю; но все же чувствую себя не слишком уютно. Это аристократический прием, т. е. антоним душевного. Настоящим удовольствием такое времяпровождение назвать не могу.

7 мая 1991, вторник. Неаполь.

Впервые в Неаполе. На вокзале в такси – и сразу начинается американский боевик. Машинами покрыто все видимое пространство; как они могут при этом хотя бы шевельнуться, непонятно. Спрашиваю таксиста: «Если сейчас, в два часа дня, здесь такое, то что же в 8 утра?» – «La guerra!» – с гордостью отвечает он. Каким-то образом он все же продвигается к краю площади – и ныряет в улочку, по моему представлению, едва ли не противоположную нашему направлению (я заранее изучил план на случай, если придется добираться пешком). «Как странно мы едем», – говорю. Смотрит на меня с легким проблеском уважения: «У нас коротким путем едет тот, кто никуда не спешит». Едем какими-то переулочками, тоже вовсе не пустыми, с непрерывными поворотами. Выскакиваем на улицу с трамвайными путями посредине. Таксист сперва идет по рельсам за трамваем, потом выходит левее, на встречные рельсы. Впереди встречный трамвай, и он уже отчаянно бренчит, но таксист блестяще завершает маневр обгона. И вот приехали. Благодарю таксиста за то, что познакомил меня с духом города мгновенно после приезда.

В гостинице немедленно звонок от Риккардо Пиккьо: «Через 40 минут синьорина Мораччи sarà a sua disposizione» (будет в вашем распоряжении). И красотка-аспирантка действительно тут же ведет меня на прогулку по городу. Вечером ужин в каком-то подвале: только что приехала в Италию ученица Лотмана Маша Плюханова (впоследствии постоянная итальянская жительница). Необычайно шумно и весело, швейцарско-французской ресторанной натуги не чувствую. Сердце компании – сам Пиккьо. Напоминает мне Якобсона (о котором много рассказывает); остроумен, язвителен, но не зол.

Среда, 10 утра – первая лекция (вообще о берестяных грамотах); полная аудитория – человек девяносто. Получилось довольно удачно, но недешевой ценой. После этого больше всего хотелось немедленно вернуться в гостиницу и расслабиться. Но куда там: сразу же ведут на новую прогулку по городу. Сумку велели оставить в университете: Неаполь есть Неаполь. Среди достопримечательностей – некая знаменитая пиццерия. «Ну, какую именно пиццу вы бы сейчас хотели?» Произношу долго не думая то название, которое встречалось мне в других местах, довольный уже тем, что я хоть одно нужное название знаю: pizza napoletana. Дружный хохот покрывает мои слова: как выясняется, это самое смешное, что можно сказать в Неаполе.