Андрей Зализняк - Прогулки по Европе [litres]

Экзамен я сдал хорошо, и теперь поздравлениям нет конца (даже от русских). Сдавало 101 человек (за исключением двух или трех все, натурально, французы). Конечный результат (после трех экзаменов, каждый из которых представляет собой тур, то есть дает определенный отсев) – 7 аттестатов с отличием (в каковом числе и я), 17 аттестатов так наз. «assez bien» (в общем, «прилично»), 10 просто аттестатов и 67 провалов.

Жара в Париже невообразимая, какой, говорят, не было не то сто, не то двести лет. Днем, аки пёс, кладешь язык на плечо, но и ночью дышать трудно. Сплю на крыше – все-таки лучше, чем в комнате. Иногда героически беру киноаппарат и иду по городу; после такого подвига приходится отлеживаться лапами кверху. Эйфелева башня в мареве, вся какая-то аж сизая от жары и почти что переливается. Париж вылакал все свои запасы воды, и теперь воду часто перекрывают – не хватает.

Пятница 5 июля. Баскский язык у Мартине – на травке.

8-е. Женевьева заявляет, что ей было бы любопытно посмотреть какой-нибудь советский фильм. Едем в Studio 43, где показывают советские фильмы. Идет «Большая семья». После кино о показанной в нем жизни: «Это же стена! пустота! Moi, je le dépasse parce que je crois en Dieu».

9-е. Разговор с послом: «Вас вызывают в Москву. Вы нужны на международном фестивале».

(Много позже я узнал, что приказ из Москвы, который получил посол, гласил: «Выслать Зализняка с группой студентов». Иначе говоря, для гарантии требовался еще и эскорт. Но посол счел, что в данном случае это лишнее. Вообще отсылка неугодного в Москву – это было тонкое дело, требовавшее индивидуального мастерства и изобретательности. Например, посылали его в Прагу за икрой для посольского приема. А в Праге ему говорили: «Как раз сейчас у нас вся икра кончилась. Придется вам лететь дальше в Москву».)

Прощальный вечер участников баскского семинара (у Женевьевы). Мартине рассказывает разные памятные истории. Очень любит слегка подкусывать Якобсона. Артистично изображает французскую речь Якобсона, например: «Tu sais, André, je ne crois plus au binarisme» – совершенно без носовых гласных и с грохочущим раскатистым русским р. Покусывает и Бенвениста.

10-е. Кино (с Женевьевой): «La passion de Jeanne d'Arc» Дрейера. Потрясающе, ни с чем не сравнимо. Прощаемся с Женевьевой.

11-е. После различных хлопот получил, наконец, билет (вернее пакет билетов) на Москву на 22 июля. Вечер с Андре Бланденом и Эви Поке в ресторанчике «Aux assassins»; потом сидели у меня до глубокой ночи.

13-е. Посол сообщил, что после работы на международном фестивале мне предоставляется второй год обучения в Париже.

Побывал у Луиса Прието в Cité Universitaire. Вечером мы с Бланденом у Эви Поке, потом все вместе переезжаем на машине Бландена поперек Парижа из одной развлекающейся молодежной компании в другую.

Воскресенье 14 июля 1957. Чтобы доставить мне удовольствие, Метейе идет на то, чего он очень не любит: просит об одолжении своего отца. И тот, будучи военным министром, устраивает мне великолепный именной билет на военный парад на Елисейских Полях. Дух Ecole Normale, однако, моего Жана не покидает – когда я получаю от него билет, то на нем при словах Andréi Zalizniak четкими буквами приписано espion soviétique.

(Смотрю на эту историю с отдаления во времени и понимаю: самое замечательное здесь то, сколь спокойно я отправился с этим билетом на Елисейские Поля и предъявлял его полицейским. Мне было так же смешно смотреть на эту приписку, как и моему Жану. До сих пор не знаю, были ли эти полицейские просто невнимательны или они и правда оказались в состоянии оценить шутки в духе Ecole Normale.)

Вечером и всю ночь Париж гуляет и танцует на всех улицах. Особенно оживленно у Сен-Жермен де-Пре. Мы с Ирен до поздней ночи переходим с одного уличного бала на другой.

20-е. Отстоял очередь в префектуре, после чего в течение нескольких минут без всяких затруднений получил визу allée et retour (на выезд и возвращение).

Понедельник 22 июля 1957. Суматошные сборы. Бланден везет меня на аэровокзал Инвалидов. Последний проезд по набережным. Путаница в аэровокзале, но вот уже все-таки я в конце концов сижу в самолете на Копенгаген.

Взлетаем. Настроение приподнятое, бездумное. Приятная легкая алкогольная завеса. Парижская жизнь позади. Противные мелочные расчеты по сантиму, которыми приходилось заниматься все эти последние дни, закончены: последние деньги с великим облегчением полностью отданы на доплату за лишний вес. Освобождение от их капиталистических франков проделано чисто: ведь не дай бог ввезти валюту в СССР. Кормят, поят, потом еще приносят коньяк – одно приятнее другого.