Зигфрид Ленц - Брандер

— Гроза прошла? — спросил доктор Каспари.

— Как сказать… — сказал Гомберт.

— Это была бы самая подходящая погода для прогулки под парусом, а?..

— Вообще-то да, — сказал Гомберт.

— Хотите нам помочь? Нам нужно в район Фааборга. Вы нас можете высадить у берега и сразу же вернуться на место.

— По этому вопросу вам нужно говорить с капитаном, — сказал Гомберт.

— Я обратился к вам.

— Я здесь ничего не решаю.

— А если бы вы что-нибудь решали?..

— Если бы я здесь мог что-нибудь решать, я бы вздернул вас на мачте, всех троих. И не снимал бы до тех пор, пока мы не возвратились в гавань. Насчет одного из вас я бы распорядился особо.

— Так… — улыбнувшись, сказал доктор Каспари. — В таком случае мне не нужно расстраиваться по тому поводу, что вы пока не капитан этого судна. Мне очень жаль, но в данной ситуации я, пожалуй, воздержусь от пожеланий успеха в вашей карьере.

— На вашем месте я бы пожелал что-нибудь другое, — сказал Гомберт.

— Я как раз собираюсь это сделать, — сказал доктор Каспари.

Они повернулись одновременно, озадаченно посмотрели один на другого, как будто только что встретились, и Гомберт, как бы перед лицом полной неожиданности, сделал рефлекторное движение: его правая рука резко поднялась, и кулак ее обрушился на челюсть доктора Каспари, затем левая рука тут же метнулась вслед и с силой уткнулась в его лицо, и доктор Каспари, взметнув руками, повалился назад, зацепив затылком край раковины. Он упал на спину, его черные очки разбились и разлетелись осколками по уложенному плитами полу. Один глаз доктора Каспари был закрыт, другой сильно слезился и смотрел на Гомберта тускло и равнодушно, зрачок его уплывал на сторону, и Гомберт увидел, что это был глазной протез. Он прислушался, но в проходе все было тихо, только дверь болталась туда и обратно. Лишь теперь он понял, что произошло, и подумал, что могло бы произойти, если бы кто-нибудь из тех двоих — даже если и Фрэйтаг — вдруг вошел в туалет, и какое-то мгновение он думал о том, чтобы исчезнуть самому, а доктора оставить просто так. «Но может быть, — подумал он, — это будет началом всего, сигналом к освобождению, который услышат все остальные, и Фрэйтаг тоже, ну хотя бы потому, что если сигнал подан, то пути назад уже нет…» И он поднял с пола тело доктора Каспари, прислонил его к стене и, подогнувшись под него, принял доктора на плечо, так что тело переломилось и повисло на Гомберте двумя уравновешенными частями.

Ему хватало усилий одной руки, чтобы удерживать тело доктора Каспари на плече. В другую руку он взял свайку, концом ее открыл дверь, вышел из туалета и вступил в слабо освещенный проход. Пригнувшись под иллюминаторами кают-компании, он пронес тело доктора Каспари по палубе, потом вместе с ним поднялся на капитанский мостик, открыл штурманскую, свалил вялое, непослушное тело на стул, нашел на полке сигнальный фал, выпростал его оттуда, другой рукой придерживая при этом тело доктора, которое клонилось на сторону и грозило упасть. Он крепко привязал доктора Каспари к стулу, отошел на несколько шагов, как это делает художник, любуясь только что законченной картиной. И пока он вот так стоял, склонившись над ним, он услышал голос Цумпе, раздавшийся у двери. Голос, в котором жила скрытая радость и еще одобрение и азарт заговорщика.

— А придурка ты не пристукнул? — спросил шепотом Цумпе, все еще стоя у двери.

— Входи и поплотнее закрой дверь, — сказал Гомберт.

— Этот из них самый хитрый, — сказал Цумпе разочарованно. — Я думал, что ты притащил кого-нибудь из тех двоих.

— Мы их возьмем одного за другим, — сказал Гомберт. — Поодиночке, по очереди. А Громилу я буду брать сам. Начало во всяком случае есть!..

— Фрэйтаг что-нибудь знает?

— Пока еще нет. Но когда узнает, он должен держать нашу сторону. Теперь на попятную идти поздно.

— Позвать Ретгорна?

— Не нужно, — сказал Гомберт. — Я пойду к Фрэйтагу, разбужу его и все расскажу.

— Тогда я остаюсь здесь, — сказал Цумпе.

— Возьми свайку, — сказал Гомберт.

Он подал Цумпе увесистую свайку и пошел с мостика, а Цумпе стал перед дверью рубки, спиной к ней.

Хотя у него было большое желание возвратиться в рубку и взглянуть на связанного доктора, Цумпе продолжал стоять перед дверью, дожидаясь возвращения Гомберта, но вдруг услышал из рубки отрывистый стук, грохотанье и еще вздох; он испугался, что связанный упал вместе со стулом, и все-таки открыл дверь и вошел в рубку. Доктор Каспари все еще сидел на стуле. Он дергался, упирался ногами в пол и, вздрагивая и елозя ногами по полу, пытался отодвинуться вместе со стулом в сторону. Цумпе удивленно посмотрел на него, упер ему в затылок острие свайки и сказал: