Игорь Забелин - Встречи, которых не было

Отбившись от яростно наседавших дучеров, бывальцы приняли решение не возвращаться в отряд к Ермолину.

Совещались они наверняка все вместе, но в позднейшей отписке сказано, что Ивану Нагибе была подана от остальных казаков челобитная с просьбой идти «в гиляки» и он принял ее, ибо, как и все прочие, знал о плавании Пояркова.

Вот при каких обстоятельствах началось второе плавание русских к устью Амура.

Нескоро удалось казачьим стругам уйти от дучеров. В те края, где плыл теперь Иван Нагиба, Хабаров не заходил, но молва о его подвигах, видимо, дошла и сюда: очень уж зло и настойчиво действовали и дучеры, и натки, и у них были все основания действовать именно так…

Лишь «в гиляках» надеялись казаки передохнуть и с нетерпением ждали, когда попадут в их владения.

Однажды со струга заметили на островке человека, ловившего рыбу. Струги дучеров не преследовали в этот счастливый час казаков, и они решили пленить рыбака. Разумеется, он пытался Удрать, но ничего у него не вышло, и вот уже связанный рыбак стоит перед Иваном Нагибой и Уваровым, а вокруг толпятся казаки, выскочившие на отмель поразмять ноги… Толмач задает рыбаку первый вопрос, и выясняется, что он и не дучер, и не натка — он гиляк!

Весело загудели казаки, выслушав приятную весть, а толмач продолжал толмачить, и вот уж совсем неожиданное говорит он товарищам: рыбак видел, как струги Хабарова проплыли вниз по Амуру, Хабаров — в гиляках!.. Было тут от чего возрадоваться казачьим сердцам — пришел конец их мучениям, неравным боям и ночным тревогам. И мощная казачья рука дружески похлопала по спине доброго вестника, «иноземного мужика».

С легким сердцем вывели казаки свой струг на стрежень, дружно подналегли на весла, а «иноземный мужик» и тут им услуги оказывает — какой протокой лучше плыть, говорит, как лучше мель обойти, рассказывает… Обогнули казаки приярый островок, ввели струг в протоку с глубокой водой, а впереди — струги крашеные, а в стругах — воинов человек по сорок, по пятьдесят… Оглянулись казаки — и сзади уже гиляцкие струги стоят и луки у Лучников, уже натянуты… Бросился тут гиляк к борту, да схватила его та самая рука, что недавно дружески по плечу хлопала… Не названо в отписке Уварова имя этого гиляка, не сказано ничего о судьбе его, но догадаться о ней нетрудно.

Долго продолжалась ожесточенная схватка, долго свистели стрелы и гремели выстрелы, но выстояли казаки, не удалось их новым противникам пересилить огненный бой… Только и гиляки не собирались отступать. То ли учли они опыт дучеров, то ли сами такую тактику разработали, но решили они взять казаков измором: перегородили реку и выше и ниже по течению, выставили посты по берегам и перешли к планомерной осаде… День сменялся ночью, снова всходило и заходило солнце, лили проливные муссонные дожди, дули сквозные ветры с далекого океана, а струги гиляцкие не уходили и струг казачий не выпускали из кольца… «И мы в осаде на якоре стояли две недели, и пить и есть стало нечего… горко было», — сообщит позднее Иван Уваров, хотя чего-чего, а воды вокруг было предостаточно.

В отписке нет подробностей, которые позволили бы понять, почему терпеливо сидели в осаде казаки, почему не попытались они с боем прорваться сразу же; но причины для двухнедельного сидения, видимо, имелись основательные, видимо, гиляцкий заслон был столь прочен, что не надеялись казаки выйти из боя целыми и невредимыми… Не удавалось, впрочем, и гилякам одолеть казачий отряд — и днем, и ночью залпами встречали служилые нападавших…

Насколько позволяет судить отписка, примерно в одно и то же время истощилось терпение у изголодавшихся казаков и созрел новый тактический план у гиляков, среди военачальников которых явно имелся выдающийся стратег… Что бородачи в стругах голодают, гиляки прекрасно понимали, и стратег гиляцкий сообразил, что голод заставит казаков перейти в наступление. На своем опыте стратег уже убедился в превосходстве огнестрельного оружия над копьями и стрелами и, прикинув шансы той и другой враждующей стороны, с сожалением убедился, что казаки почти наверняка прорвутся. Голод придаст им решительности и отваги, но голод же может погубить их — вот что решил хитрый гилякский стратег.

И вот на исходе второй недели казаки, уже до предела затянувшие пояса, замечают, что не так бдительно стерегут их гиляки, как раньше что меньше стругов маячит впереди. Нагиба и Уваров совещаются, Нагиба и Уваров выбирают удобный момент, и вот уже поднят якорь, гремят пищали, и брань голодных озлобленных казаков густо висит в воздухе… А гиляки растеряны и напуганы, гиляки почти не оказывают организованного сопротивления, и лишь Несколько шальных стрел вонзается в борта стругов… Поднажали на весла гребцы, дали прощальный залп по гилякам служилые, и вырвались их струги на свободу… Дело происходило ранним утром, ясно светило солнышко, и вздохнули казаки полной грудью. И даже про голод на некоторое время забыли. Но ненадолго, правда.