Так началась для Алибера новая жизнь, жизнь удивительно непохожая на все прошлое, привычное, ставшее, казалось, необходимым. Он перестает интересоваться золотопромышленностью, забрасывает торговлю мехами. Его капитал составляет около восьмидесяти тысяч рублей серебром, и Алибер готов все до последней копейки вложить в новое предприятие, веря, что будет вознагражден сторицею. Уже эти поступки характеризуют Алибера как человека сильной воли, решительного, не останавливающегося на полпути. И последующие семь лет, почти безотрывно проведенные им в горах, на Ботоголе, целиком подтверждают это.
Обогнав основную партию рабочих, идущих с грузом, Алибер с небольшим отрядом уехал вперед. Дней десять пробирался он по нехоженым ущельям, готовил еду на костре, спал под открытым небом, расстелив кошму. И наконец пришел к Ботогольскому гольцу. Алибер знал, что графитовое месторождение находится на самой маковке гольца, выше границы леса. Снизу, с речки Ботогол, виден был ему заросший лесом склон, круто уходящий вверх, и массивная лысая вершина. Алибер едва сдержал желание немедленно подняться туда — уже вечерело и люди устали за день… Очень приятно забираться вечером под теплые одеяла, когда холодные горные ветры уже шумят в долинах, но вылезать из-под одеял утром, особенно когда трава вокруг серебрится инеем, — это, знаете ли, сомнительное удовольствие! Впрочем, трехминутное неприятное ощущение с лихвой окупается, едва пройдет первый озноб: студеный горный воздух обладает удивительным свойством пробуждать в человеке светлое, здоровое, сильное; в эти минуты кажется, что все по плечу, что на самое трудное дело с избытком хватит сил, и руки начинают слегка зудеть от неутолимой потребности в работе.
Вот в таком задорном, бодром настроении проснулся Алибер рано утром. Ему действительно казалось в те минуты, что все очень просто, стоит лишь подняться на вершину, вогнать в твердую землю кайло, и тут же откроются ему, как по волшебству, залежи великолепного самородного графита…
Солнце взошло, но еще не выглянуло из-за сопок — в ущельях долго приходится ждать свидания с ним. Хрустела под ногами укутанная изморозью заледеневшая трава. Рабочие рубили сучья для костра, и удары топоров звенели в морозном воздухе. Тайга ожила только с появлением солнца. Сначала осветились вершины гор, на постепенно косые лучи его достигли дна ущелий. Но тайга не наполнилась гомоном — редко-редко прокричит ястреб, и опять все стихнет…
Алибер, не спеша, взбирался по склону. Теперь он на все смотрел глазами хозяина, будущего владельца рудника. И он думал, что по такому крутому склону не спустишь графит, что придется тут Строить дорогу, и даже прикидывал в уме, во что она обойдется. Получалось дороговато, но Алибера сейчас ничто не могло смутить.
Он взошел на голец и остановился на самой высокой его вершинке, той, что позднее получит название Крестовая. Он увидел широкие пади, лесистые горы — все это лежало сейчас под ним, принадлежало ему, и он гордо расправил плечи. Лишь на секунду закралось в его душу сомнение — выдержит ли он долгое одиночество?.. Что если путь к графиту окажется труднее, чем он предполагал?.. Но в такой радостный день не было и не могло быть места сомнениям… Они пришли потом, значительно позже.
В первые же дни Алибер убедился, что графита здесь действительно немало. Но добытые образцы не отличались высоким качеством и определенно уступали борроудельскому, содержа в большом количестве инородные примеси.
Алибера это не смутило, потому что многого он и не ожидал: высококачественный самородный графит на поверхности не найдешь; чтобы добраться до него, нужно вскрывать жилу, снимать разрушившиеся, выветрившиеся слои. Но среди плохого карандашного камня нет-нет да и попадались небольшие прожилки отличного графита.
И Алибер понял, что разведку здесь надо ставить серьезно, что затраты окупятся, но не очень быстро, не через один год.
Вскоре познакомился Алибер с местными жителями — кочевниками-сойотами. В середине прошлого века сойоты, объединенные ныне в Сойотский национальный район, занимались только оленеводством — разводили северных оленей и пасли их на высокогорных ягельных пастбищах, напоминая по образу жизни обитателей далекой тундры — ненцев. Некоторых из сойотов Алибер нанял к себе на работу. Но этим отнюдь не ограничились его взаимоотношения с местным населением. Умного, с широкой натурой купца поразил исключительно низкий жизненный уровень сойотов, примитивность их хозяйства: не говоря уж о посевах, они не имели даже крупного рогатого скота и овец, как их соседи-буряты. С этим Алибер смириться не мог и решил преобразовать жизнь сойотов. Он и действительно немало сделал для них, но видеть в этом лишь благотворительный акт, конечно, нельзя. В Алибере романтик легко уживался с рачительным и даже расчетливым хозяином, дельцом. Но делец этот думал не только о том, чтобы наполнить карман, урвать куш побольше и скрыться. Фантазируя о будущем, Алибер наверняка представлял себе Саяны преображенными, живущими иной, цивилизованной жизнью; воображение рисовало ему многолюдный поселок, выросший вокруг рудника, связанный дорогой с Иркутском. Но если так, то промышленность должна иметь, говоря современным языком, свою сельскохозяйственную базу, чтобы рабочие не нуждались в молоке, мясе, яйцах, овощах. Но как создать такую базу?. Завести в глубь Саян русских пашенных крестьян?.. Это слишком дорого обошлось бы, да и кто гарантировал бы Алиберу, что крестьяне смогут наладить хозяйство в непривычных для них условиях?.. И Алибер избрал другой путь, наиболее разумный. Он решил внедрить скотоводство и огородничество в хозяйство местных жителей — сойотов и обеспечить в будущем свой рудник продуктами, которые пока что все до последней крупинки приходилось доставлять во вьюках, на лошадях.
Читать дальше