Рихард Хенниг - Неведомые земли. Том 3

Жак де Витри был твердо убежден в том, что «царь Давид», за которого он принимал Чингис-хана, исповедовал христианство. И только спустя три десятилетия монах Альберих, излагая исторические события, выразил довольно сильное сомнение, в правильности такого утверждения, которое всеми поддерживалось. Весьма характерные заключительные фразы его повествования (см. цитату на стр. 29, 30) позволяют понять, какие воздушные замки строили его единоверцы, предаваясь радужным надеждам.

В своем классическом исследовании, посвященном возникновению и развитию легенды о «священнике Иоанне», Царнке для объяснения надежд, которые питали христиане в 1221 г., привлек только события в монгольском мире и упустил из виду второй грузинский источник этого сказания. Между тем именно обещание помощи царем Георгием должно было произвести особенно сильное впечатление, в частности на воинов, стоявших под Дамиеттой. В первом же абзаце приведенного выше отрывка из «Истории Дамиетты» Оливера нашли яркое отражение как оптимизм сражающихся крестоносцев, так и их представление о дальнейшем развитии событий: с запада должен был выступить против Иерусалима император Фридрих II, обещавший папе возглавить крестовый поход, а с востока одновременно — царь Давид. Так, 1222 г. должен был, по их расчетам, принести освобождение Иерусалиму, снова попавшему в руки неверных в 1187 г.

Четыре источника, приведенные в начале этой главы и сообщающие об ожидании прихода «священника Иоанна» в 1221 г., позволяют установить, как вести из Грузии постепенно все теснее связывались со слухами о наступлении монголов. В письме французского рыцаря-крестоносца события в Грузии и на монгольском фронте отражены примерно одинаково; в письме Жака де Витри, епископа Акки, и у Оливера перевес уже на стороне монгольских событий. В позднейших хрониках Радульфа де Коггесхале и Альбериха речь идет почти исключительно о нашествии монголов и даже уже о их вторжении в Россию. Только имя царя Давида еще сохранилось. Итак, в общем, Царнке был совершенно прав, когда без колебаний отождествил «царя Давида» XIII в. с Чингис-ханом; он только не принял во внимание грузинского происхождения имени Давид. [33]

Насколько гипотеза Царнке [23] F. Zarncke, op. cifc., 1879, В. 7, S. 869. соответствует действительности, подтверждает относящееся к XIII в. описание подвигов «царя Давида», которое принадлежит перу неизвестного автора: в нем сообщается в основном о походах Чингис-хана против Катая (Китая), Индии и Месопотамии. Далее рассказывается о том, что в государстве «священника Иоанна» насчитывается 64 крупных города, а все его владения простираются более чем на 78 дней пути. [24] «Relatio de Davido rege Tartaromm christiano». См. Eccard, Corpus historicorum medii aevi, Paris, 1723, t. II, p. 1451 (и след.).

Еще одно убедительное доказательство популярности, которой пользовался в те времена среди христианских народов образ «священника Иоанна», дает упоминание о нем в эпосе, относящемся к началу XIII в., а именно в «Парсифале» Вольфрама фон Эшенбаха. Правда, имя это упоминается там мимоходом. В 16-й песне говорится, что Репанс де Шуа, супруга брата Парсифаля Фейрефиса, была матерью «царя-священника»:

Когда же в Индию прибыла, Судьба ей сына подарила, Его священником Иоанном звали. Поздней то имя переняли Все правившие там цари. [25] Песня XVI, стихи 1073-1077.

Из приведенных стихов видно, что «царь-священник» превратился в племянника Парсифаля. Хотя стихи Вольфрама — вольный поэтический вымысел, они все же подтверждают, что имя «священника Иоанна» стало собирательным для всех действительно правивших и мифических «индийских» царей. Более того, они показывают, что во времена Вольфрама образ легендарного «царя-священника» все еще возбуждал умы европейцев.

Надежды на приближающееся с Востока «христианское» воинство оказались недолговечными. Вместо вестей о новых наступлениях на мусульманские страны начали проникать слухи о том, что мнимое «христианское воинство», надвигавшееся с востока, оказалось «диким народом», татарами с обликом дьявола. Они были хищны, «как волки», храбры, «как львы». Вторгшиеся в феврале 1221 г. в христианскую Грузию, они предали ее огню и мечу. Царица Русудан просила оказать ей помощь в борьбе против этих грозных, загадочных врагов, представлявшихся ей «замаскированными христианами». Русудан приняла монголов за своих единоверцев, [26] F. Zarncke, op. cit., 1883, В. 8, S. 44. так как «на знамени у них был косой белый крест». [27] М. Prawdin, Tschingis-Chan, der Sturm aus Asien. Stuttgart–Berlin, 1935, S. 198. Изображение, показавшееся грузинской царице «косым крестом», на самом деле было геральдическим символом монголов — летящим белым соколом.