Луи Жаколио - В стране чудес

лейшее неловкое движение или остановка — и яйца разбились бы одно о другое. Чтобы прекратить танец, нужно было вынуть их из петель. Эта опе-

рация труднее первой. И вдруг танцовщица быстро и уверенно схватила одно из яиц и, притянув к себе нитку, вынула его из петли. То же она проделала

с остальными яйцами и неожиданно остановилась, нисколько не утомленная быстрым верчением, которое продолжалось около тридцати минут.

— Теперь, Андре, расскажи мне о новостях, какие ты слышал в Бенаресе,— попросила Берта.

— Там рассказывают, что бенгальские стрелки в Серампуре месяц тому назад возмутились и перерезали английских офицеров. Действительно, поведение англичан настолько вызывающе, что чаша терпения у миролюбивых индусов переполнилась.

И хотя англичанам удалось разбить стрелков, но в Патне и Агре возмутились сипаи, которые, по слухам, уже находятся на пути к Дели.

— Значит, вспыхнуло всеобщее восстание?— перебила его Берта.

— Похоже на то, сестрица. Во всяком случае, рассказывают, что недавно индусские рабочие на порогах своих хижин нашли подброшенные кем-то

чапати (туземные хлебцы), которые служат условными знаками войны и восстания. Чапати должны сказать каждому индусу: — Настало время. Запа-

сайся хлебом и отправляйся в путь. Вперед, против угнетателей- англичан!

— Мне страшно, Андре, хоть я и не чувствую за собой вины, но ведь я — европеянка, и справедливый гнев индусов может обратиться против меня. Пойдем домой, Андре!

И дети побежали вперегонку к дому.

ГЛАВА V

МЕСТЬ И ПЕИШВА!

Прошлое Мали. — Новое предостережение. —

Зловещие слухи. — Причины восстания. —

Нападение. — Пожар фактории

На следующий день Буркьен поднялся рано и направился к плантациям смотреть на сбор индиго.

Едва успел он выйти из фактории, как встретил старого Мали. Повидимому, заклинатель змей собрался в путь, потому что его корзины стояли

около него.

— Что с тобою, Мали? — удивился Буркьен. — Куда ты собрался в такую раннюю пору?

-— Мне пора в путь, — ответил старик. — Как только соберу своих беглянок, я перейду Ганг и через несколько часов буду дома.

— И ты хотел уйти, не простившись со мною и ствоими юными друзьями?

— Нет, дорогой саиб, — сказал Мали. — Я хотел поблагодарить вас и ваших детей за оказанный мне прием. Но перед тем я надеялся встретить вас, чтобы поговорить с вами наедине, и потому ждал вас здесь.

— Что тебе надо? — спросил Буркьен. — У тебя такие хорошие адвокаты, что тебе нечего опасаться отказа с моей стороны.

— Мне ничего не надо, — ответил старик, — вы и без того оказали мне много благодеяний.

Позвольте мне вам сказать кое-что. Сядемте, и прошу вас, выслушайте меня, я еще так слаб, что ноги подкашиваются у меня.

Буркьен исполнил желание старика и уселся с ним на краю дороги.

— Давно, давно тому назад, — начал Мали, — когда я был еще ребенком, отец привел меня во дворец Пуна, где во время празднеств Дассары

я вместе с ним заставлял плясать змей. Должно быть, моя наружность понравилась царице, она спросила, сколько мне лет, и кончила тем, что

оставила меня при дворе.

Таким образом, я вырос при дворе Пеишвы.

В то время он был могущественный князь. Его полководцы заняли две трети Индостана и победоносно сражались с англичанами, которые явля-

лись к его двору не высокомерными завоевателями, а скромными послами. Там я видел многих европейцев, в том числе вашего благородного

деда Бур-хана, оставшегося до конца верным на-

шему делу.

Но вскоре счастье нам изменило — и царица вынуждена была бежать из своего дворца в Пуна.

Я последовал за нею с несколькими верными слугами, и мы скрылись в деревушке Бунделькунд. При царице находился ее новорожденный

сын Нана, наследник царя и единственная надежда великого магаратского народа.

Мальчик рос в изгнании, я все время находился при нем и привязался к нему, как к сыну.

От природы Нана был горд и неукротим, сердце его, казалось, было вылито из стали, в этом мне скоро пришлось убедиться. Однажды в наше убежище приехал английский офицер. Он был прислан победителем, который предлагал принцу громадное состояние с условием, чтобы он отказался

от своих прав на престол. Я думал, что Дунду отвергнет такое предложение, но ошибся — он принял его.

Эта слабость, эта измена отечеству возмутила меня, и я в тот же вечер, во время прогулки по берегу Нербудды, откровенно высказал свое мне-