Т Габрусенко - Эти непонятные корейцы

Он не откровенен, не порнографичен. Он передается, как в персидской культуре, символами, иносказаниями, красивыми стихами. У корейских любовников существовали свои ритуалы флирта, игры. Думаю, есть они и сейчас, и вполне достойны художественного осмысления. Но режиссер предпочел уже проторенный кем-то путь. И получилось плохо — как пиджак с чужого плеча.

А ведь корейцы могут хорошо делать не только серьезные фильмы, вроде тех фестивальных, о которых я рассказала. Свои «облегченные» тенденции в корейском кинематографе тоже есть.

Здесь порой создаются неплохие лирические комедии, вроде «Иска соломенной вдовы». Есть в Корее «ужастики» с участием родных «квисин» (привидений, чертей), красочные исторические фильмы — их по корейскому телевидению с удовольствием смотрят не только корейцы, но и иностранцы. Не понимают ни слова, а смотрят. Потому что это интересно, ярко, самобытно. Потому что это — творчество.

Почему же корейские режиссеры — причем не нахальные халтурщики, а признанные мастера — порой так легко и с готовностью отказываются от настоящего творчества? Зачем копируют Запад, да еще так неумело? Ладно бы корейское кино зависело от иностранных продюсеров и вынуждено было танцевать под их дудку — нет ведь, свои кровные воны платят за эти дурные западные копии. Дело тут, на мой взгляд, в комплексе национальной неполноценности, которым страдает значительная часть корейской интеллигенции. Этот комплекс и рождает недоверие к своим творческим силам и к своим культурным традициям.

Первое (и совсем недалекое от нас) поколение южнокорейской профессуры почти всё получило образование на Западе. С Америкой тесно связаны не только корейские экономисты и производственники, но и кинематографисты, лингвисты, историки и литераторы. Многие из них по сей день учатся или проходят практику в западных странах. Ничего дурного в самой учебе нет.

Плохо другое — то, что не только технические приемы, но и творческий путь учителей, каноны их культуры начинают восприниматься учениками как единственно правильные. Американцев тут ругать не за что — это, увы, свое, традиционно конфуцианское восприятие… Неофиты возвращаются домой, горя энтузиазмом создать что-то новаторское в соответствии с этим самым «единственно правильным». Конечно, новаторства не получается — получается перепев чужого. И представители той самой культуры, которую корейцы так истово копируют, снисходительно усмехаются, вторя расхожему снобистскому суждению: «Азиаты, конечно, трудолюбивы, но они не в состоянии творить…»

Этот порочный круг мог бы разомкнуться, если бы его не скреплял застарелый комплекс национальной неполноценности корейцев. Его корни уходят в глубокую древность, еще во времена вассалитета по отношению к Срединному государству —

Китаю. Да, надо признать, что Китай был мудрым и терпимым сюзереном, он не очень ущемлял свободу соседнего народа, которого в случае войн обязывался защищать. Однако уже в те времена корейские интеллектуалы признавали китайский авторитет в области искусства как нечто само собой разумеющееся и неоспоримое (тоже учились в Китае, кстати).

Последовавшая за этим японская колонизация, которая началась на корейской земле в начале 1900-х годов и длилась почти полвека, недаром именуется в Корее «темным временем». Хотя японцы внесли в жизнь своей колонии немало новшеств, значительно продвинули Корею по пути технической модернизации, в моральном плане ими было сделано все возможное, чтобы сровнять национальную корейскую интеллигенцию с землей. У корейцев не только отобрали родную культуру и язык, но и всячески старались отобрать собственное достоинство. Со всем народом это не прошло, но кое с кем, увы, преуспели.

Помню одну встречу в аэропорту Кимпхо, которая оставила у меня гнетущее чувство. Ожидая самолет из Москвы, я разговорилась с приятным, общительным пожилым корейцем, который стоял в толпе встречающих. Он встречает своего сына, тот сейчас работает в Москве, младший сын учится в Америке, отец уже ездил к обоим, а что делаю в Корее я? Узнав, что я изучаю корейскую литературу в университете, мой собеседник усмехнулся:

«Ну и что вы там изучаете? У нас же читать нечего. В России Толстой, в Америке Марк Твен, а в Корее что? Одна «пятитысячелетняя история»?» — «Да как же, — растерялась я. — В Корее много хороших писателей, особенно поэтов: Юн Дон Чжу, Со Чжон Чжу… А прозаики какие — вон, замечательный «Рассказ о кроликах» Ли Тхэ Чжуна недавно прочла». Но собеседник мой продолжал иронически: «Вот я побывал в Санкт-Петербурге, в Америке, и стало просто стыдно: там культура, а у нас — так, ерунда какая-то. Мы — нация торгашей, а не интеллигенции».