Андрей Ланьков - Быть корейцем – Корё Сарам

Смерть родителей ни в коем случае не освобождала человека от обязанностей перед ними – менялся только характер этих обязанностей. Теперь главными задачами “почтительного сына” было регулярное проведение жертвоприношений на могилах предков. Без этих жертвоприношений души родителей и более далёких предков были бы обречены на голод и страдания в загробном мире. Однако жертвы на могиле мог приносить только прямой потомок по мужской линии. Это означало, что если род вдруг прерывался, то души предков больше не получали необходимого для безбедной загробной жизни довольствия. Это было, разумеется, катастрофой, поэтому другой важнейшей обязанностью конфуцианца было продолжение рода, точнее – его прямой мужской линии (дочери, сколько бы их не было, в счёт не шли, ведь приносить жертвы предкам они не могли).

Идеалом конфуцианства была большая патриархальная семья, в которой под одной крышей жили представители нескольких поколений: родители, их женатые сыновья с невестками, их внуки и даже правнуки. На практике этот идеал удавалось реализовать не так уж часто: не россиянам объяснять, какие проблемы возникают, когда на одной кухне сосуществует не то что шесть или восемь, а даже и две хозяйки. И тем не менее, к этому идеалу стремились, а государство этому в меру сил способствовало, предоставляя, например, всякие льготы большим неразделившимся семьям. Если семья разделялась, то родители оставались жить со старшим сыном, который (вместе со своей женой) должен был обеспечивать их старость.

В конфуцианской Корее не было и не могло быть ни “старых холостяков”, ни “старых дев”. Только самые бедные корейцы, голь перекатная, не женились (потому, что просто не могли прокормить семью). Для подавляющего большинства вступление в брак было обязательным и воспринималось как нечто, само собой разумеющееся. Подходящую пару подбирали родители и иные родственники (иногда с помощью свах), а мнением жениха и невесты, если они вообще имели какое-либо мнение, никто не интересовался. В семьях побогаче и познатнее в большинстве случаев жених и невеста впервые встречались на своей собственной свадьбе. “Молодые” были действительно очень молоды. По законам династии Ли, в брак можно было вступать по достижении 14 лет – для мужчин и 13 – для женщин, но с разрешения властей можно было заключать и более ранние браки. Разрешения такие давались легко, так что 12-летние супруги в те времена ни у кого особого удивления не вызывали. Только в начале XX столетия средний возраст вступления в брак поднялся до 18-19 лет.

В случае смерти мужа вдова, как правило, не могла опять выйти замуж. Формальных ограничений на сей счёт не было, но повторные браки вдов категорически осуждались общественным мнением, а к детям от таких браков все относились с презрением. Считалось, что женщина должна быть верна памяти своего мужа, и порою выйти замуж не могли даже те молодые кореянки, у которых будущий муж умер ещё до формальной свадьбы.

Корейские законы позволяли мужчинам, помимо главной жены, иметь ещё и наложниц. Количество их не ограничивалось, но на практике даже одна наложница была роскошью, которую могли позволить себе только богатые люди, а уж 3-4 наложниц могли содержать лишь представители самой верхушки общества. Для рядового же корейца в старые времена наложница была доступна примерно также, как “Роллс-ройс” – для рядового москвича в наши дни. Существование наложницы существенно увеличивало шансы на появление сыновей, однако в большинстве случаев дети, рождённые наложницами, считались неполноправными, и подвергались в дворянском обществе некоторой дискриминации. Впрочем, дискриминация эта была весьма относительной: наложницы, как правило, были только в дворянских домах, и дети дворян от наложниц всё равно вели такую жизнь, о которой простым крестьянам не приходилось и мечтать. Со временем дети дворян от наложниц даже образовали особое сословие неполноправных дворян – “чунъинов”.

Даже в том случае, если в доме было несколько наложниц, полновластной хозяйкой оставалась всё равно главная жена. В отличие от мусульманских стран, где жёны были более или менее равноправны, в Корее грань между главной (и, строго говоря, единственной) женой и наложницами была очень чёткой, и закон стоял на страже интересов жены, которой наложницы должны были беспрекословно подчиняться. Старинная корейская литература полна историями о непокорных наложницах, которые осмеливались перечить главной жене и даже интриговать против неё. Разумеется, конфуцианские авторы были возмущены подобным аморальным и разнузданным поведением, так что в романах зарвавшиеся мерзавки всегда в конце концов получали по заслугам.