Юозас Пожера - Нет у меня другой печали

Чем ближе к Туре, тем меньше остается на судне «бичей». Небольшими группами их высаживают на берег в местах, где уже стоят отряды геологических экспедиций, где белеют палатки, подымается к небу дым костров. Правда, я ни разу не видел, чтобы спущенная на воду лодка везла этих новобранцев сразу к палаткам. Как правило, их переправляют на другой берег и там высаживают.

— Почему? — спросил я капитана.

— На всякий случай, — ответил он и объяснил, что на другом берегу «бичи» проходят как бы проверку. Ни один геолог не захочет пойти в тайгу с человеком, которого он совершенно не знает, не знаком с его характером, привычками, его слабыми сторонами. Нельзя идти в тайгу с человеком, которому полностью не доверяешь. У старых солдат существует поговорка: «Я бы с ним в разведку не пошел». У геологов действует то же правило.

За все время «Байкал» только один раз подошел к берегу и спустил трап. Это было в Ногинске — сияющем новыми деревянными домами поселке, где живут шахтеры, добывающие графит. Рудник небольшой, но графит здесь очень качественный. Все грузовые суда, которые возвращаются из Туры порожняком, останавливаются в Ногинске, чтобы заполнить трюмы графитом.

К концу девятнадцатого дня плавания мы увидели Туру. Больше двух тысяч километров прошли мы по сибирским рекам. Теперь я уже знал, что моя мечта побывать у кетов так и останется неосуществленной — на этот раз не хватит времени. Но рано или поздно я вернусь сюда, выбрав более удобное время года, и непременно встречусь с ними.

Мне довелось немало странствовать по Сибири, но ни в одной из прежних поездок я так остро не чувствовал масштабов этого края, как теперь, плывя по рекам. Бывало, проделаешь весь путь самолетом, опустишься в какой-нибудь глуши, побродишь с местными охотниками по тайге или тундре, поездишь на оленях или собаках, но никогда не увидишь таких просторов. Последнее время в мировой печати часто обсуждаются проблемы будущего. Причем многие боятся бурного роста населения, боятся, что через несколько десятков лет человечеству будет слишком тесно на нашей планете. Читая такие строки, испещренные столбцами цифр, поневоле начинаешь верить, что человеку и впрямь становится тесно на старушке земле. Однако, плывя по сибирским рекам, когда день и ночь видишь кругом только суровую, необжитую тайгу, когда целыми неделями не встречаешь человека и не видишь никаких следов его деятельности, проникаешься мыслью, что пройдет еще много десятилетий, а может, и целое столетие, пока человек освоит эти бескрайние просторы. Спустя десять — двадцать лет здесь наверняка вырастут новые города, но это будут лишь маленькие заплатки на одеянии великана. И тогда, через несколько десятков лет, мы будем говорить (вернее, говорить будут наши дети и внуки), что человеку предстоит освоить, прочно обжить этот богатый и необъятный край нашей планеты.

Ежегодно прибытие «Байкала» в Туру превращается в большой праздник. Я сказал бы, что этот праздник ничуть не меньше, чем, например, Новый год. Может быть, даже более волнующий, потому что Новый год приходит точно по часам, а «Байкал» — как когда, в зависимости от капризов всемогущей природы-матушки. И жители Туры с нетерпением ждут этого праздника, который, словно сама весна, несет обновление их земле. Точнее, это обновление людям приносят набитые доверху трюмы судов.

Все население Туры собралось на высоком берегу Тунгуски. Стар и млад, мужчины и женщины. Действительно, как большой праздник: все нарядны, в светлое небо взвиваются разноцветные ракеты, слышны песни, где-то гремит музыка. А над всем этим плывет белая полярная ночь, дыша каким-то спокойствием, задумчивостью, похожими на те, что исходят от гор или океанов, от всего вечного и бессмертного в природе. Окутанные этой белой ночью, мы спустились по трапу и сошли на землю эвенков.

1968

И снова — уже в который раз — я отправляюсь на Север. Опять волнуюсь и радуюсь, подгоняю время, словно именно там, на Севере, лежит моя «земля обетованная». Откуда эта тоска по далекому ледовому краю? Признаться, я и сам не знаю. Каждый год меня тянет на Север, как тянет туда перелетных птиц — улетят по осени за тысячи верст в теплые края, но весной обязательно вернутся на родину, на Север. Они птицы, их гонит инстинкт. Все легко объясняется этим словом — инстинкт. Но есть другое слово — Р о д и н а. И мы понимаем птиц, хотя до сих пор не сумели разгадать, каким образом наши крылатые друзья отыскивают путь, отчего никогда не сбиваются с дороги, всегда находят родное гнездо.