Рой Эндрюс - По следам динозавров

При всей своей нечистоплотности, ламы содержат свои храмы в большом порядке и чистоте. В глубине главного здания помещается статуя Будды над алтарем, перед которым теплятся неугасимые лампады. На полу, в центре храма, разостланы молитвенные коврики или циновки, а с потолков спускаются яркие цветные полосы шелковых тканей. Стены храма украшены живописью, изображающей различных богов и богинь, зачастую крайне похотливого вида. Главный жрец сидит на возвышении, вправо от алтаря; внизу у его ног размещаются на циновках остальные ламы. Однообразное пение гортанных голосов, прерываемое звуками цимбал и барабанною дробью, в этом полутемном помещении производит странное, тягостное впечатление.

Всячески оберегая свой религиозный культ от стороннего вмешательства, монголы, подобно китайцам, полагают, что могут одурачить своих богов. Один миссионер рассказывал мне, как однажды он застал компанию лам, предававшихся кутежу и произносивших самые непристойные слова. На его вопрос, как они решаются вести себя так перед священными изображениями, они ответили, что боги их не видят, так как глаза у них закрыты бумагой, понять же их пение они не могут, так как разговор ламы вели не на монгольском, а на тибетском языке. Предполагается, что лама должен навсегда отречься от мирской жизни. Но ламы нередко нарушают принципы буддизма. В Алтайских горах моим проводником был лама, который до посвящения был охотником. Тяжко заболев, он дал обет Будде в случае выздоровления стать священником. Верный своему обещанию, он обрил голову и, как настоящий лама, жил при храме, но не постоянно, а только несколько месяцев в году. Потом он возвращался к привычной вольной жизни в горах.

Однажды, во время нашей стоянки неподалеку от Урги, жена охотника принесла мне своего ребенка, страдавшего экземой. Странствующий лама не мог излечить его своими молитвами. Я применил окись цинка и серы, и через две недели экзема исчезла, а лама получил дань в виде овец и коз на сумму 50 долларов. На мой вопрос, что излечило ребенка, — молитвы ли ламы, или мои лекарства, женщина признала, что вылечила его моя мазь.

— За что же вы платите ламе?

— А как же иначе? — возразила женщина. — Если бы я этою не сделала, он навлек бы проклятие на наше семейство, — все наши овцы и козы погибли бы, а нас самих постигло бы великое несчастье.

В той же деревне другой монгол вывихнул себе плечо. Мне удалось вправить кость, а лама получил за это двух овец. И так продолжалось все лето: я лечил, а лама получал соответствующую мзду.

Несмотря на то, что ламы обречены на безбрачие, многие берут себе временных или постоянных жен в тех случаях, когда они не живут в храмах. Настоящие дети природы, монголы скорее аморальны, чем развращены. Женщины стыдятся наготы, но не считают целомудрие особой добродетелью. Странствующие ламы или путешественники, останавливаясь в юрте, зачастую приглашают женщин и редко получают отказ. В результате — сильное распространение венерических болезней.

Вернувшись из монастыря, мы застали Мерина за оригинальной операцией. Он накладывал заплату на ногу одного из верблюдов. Три дюжих монгола связали и повалили на землю верблюда, просунув его заднюю ногу между двумя передними. У верблюда оказалась трещина на ступне, и Мерин буквально заштопал ее с помощью длинной кривой иглы и толстого куска кожи. Верблюд при этом жалобно стонал. Впрочем, как объяснили мне, животное при этом страдает не больше, чем лошадь во время ковки. При всем своем огромном росте, верблюд труслив и пуглив, как мышь; его стоны происходили только от страха.

2-го мая мы покинули Туерин, выехав на одном автомобиле в Ургу. Город Живого Будды во многих отношениях изменился со времени нашего последнего посещения в 1919 г. Тогда мы въезжали в него так же свободно, как в открытую степь. Теперь нас встретили бесконечные опросы, осмотры, обыски багажа и т. д. Тем не менее, город Урга не потерял своеобразной прелести.

На другой день по приезде я встретил монгольского министра Бадмаяпова. Ему и мистеру Ларсену мы всецело обязаны быстрым улаживанием всех необходимых формальностей и пропусков.

Пока тянулись наши дипломатические переговоры, у каждого из нас было достаточно дела. Шекельфорд был занят своими снимками, мадам Эндрьюс цветными фотографиями, а д-р Блэк антропологическими измерениями и наблюдениями в госпиталях. Мы часто бродили с нашими фотографическими камерами по узким улицам монгольского квартала, где перед крошечными лавочками туземцев постоянно толпились монголы в характерных костюмах различных племен: тибетские странники, манчжурские татары, погонщики верблюжьих караванов из Туркестана и ламы в их красных и желтых одеждах. Тут можно было наблюдать все типы головных уборов, начиная с остроконечных двухцветных желто-черных шляп и кончая шлемами, украшенными павлиньими перьями.