Рой Эндрюс - По следам динозавров

На этом месте мы прокопались целых четыре дня. Теперь мы посвящали все свое время поискам новых сокровищ. Легко понять причину нашего усердия и волнений: ведь самый крошечный осколок выброшенной кости мог указать нам путь к закрытому кладу; найденный череп или скелет мог развернуть перед нами новую страницу доисторической эпохи Средней Азии. Но сравняться с Шекельфордом было невозможно: этот археолог-любитель всегда точно каким-то чутьем угадывал, где скрывались лучшие экземпляры, и возвращался домой, туго набив карманы зубами и костями, которые он в изобилии находил там, где мы рылись без всякого успеха.

Занимаясь раскопками, мы, однако, не забыли своего намерения — поймать дикого осла, и пустыня временами превращалась в арену бешеных гонок, в которых принимали участие моторы, куланы и антилопы. Первый экземпляр, крупный кулан с великолепной темно-коричневой шкурой, достался нам только мертвым. Я отравил его мясо стрихнином для приманки других обитателей пустыни. Так мы добыли двух волков, четырех коршунов, золотого орла и огромного черного ястреба. Особенно интересна последняя птица (Vultur monachus), принадлежащая к самым крупным в мире. Я часами любовался полетом этих хищников, особенно распространенных в этой части Гоби.

Гренжер предпринял вместе с геологами поездку в наш прежний лагерь, в верхней части долины, и открыл великолепный скелет динозавра недалеко от того места, где Беркей нашел ребро. Экземпляр, правда, был небольшой, — он имел всего около шести футов длины, но зато все части его скелета, даже крошечные кости хвоста, оказались в прекрасной сохранности. Это была очень ценная находка. Американский Музей впервые приобрел монтированный скелет динозавра. Впоследствии профессор Осборн назвал его Protoiguanodon’ом. Тем временем мы с Шекельфордом проводили целые дни, занимаясь охотою и кинематографическими съемками животных и птиц.

В знаменательный день 5 июля нам, наконец, удалось подстеречь дикого осла. Отрезав ему путь к отступлению и заставив повернуть на север, где был твердый и гладкий грунт, мы гнались за ним со скоростью сорока миль в час, не позволяя ему пересечь нам дорогу и изменить направление. Кулан быстро мчался вперед, поднимая копытами тучи песка и гравия. Шекельфорд, стоя на коленях перед аппаратом, непрерывно делал снимки. Неожиданный толчок чуть не выбросил ею из мотора; однако, камера по счастливой случайности устояла на месте, и Шекельфорду даже удалось переменить фильм, несмотря на отчаянную тряску. Но вот осел внезапно ускорил бег, перерезал нам дорогу в нескольких шагах от фонарей мотора и свернул на юг, в сторону, где зияла пропасть. На протяжении двадцати девяти миль мчались мы бешеным аллюром взад и вперед по долине, крутясь во все стороны, стараясь не подпустить осла к пропасти. Это была какая то бешеная гонка, подстать самому заядлому спортсмену.

Дикий осел (кулан) в равнинах Монголии.

Но вот кулан, видимо, стал утомляться, хотя все-таки упрямо бежал вперед. Постепенно замедляя темп, он наконец остановился, как вкопанный, на самом краю пропасти. Мы подъехали к нему и попытались было накинуть на него лассо. Кулан упрямым движением головы стряхнул с себя петлю и продолжал спокойно стоять, глядя на нас. Тогда мы постепенно стали оттеснять его к нашему лагерю, где он в конце концов послушно улегся около палатки. Когда он остыл, я велел принести ведро воды, обмыл ему голову и шею и угостил хорошей порцией сена в благодарность за прекрасные фильмы, которыми Шекельфорд увековечил наше состязание.

Большинство моих спутников желало остаться еще некоторое время в «лагере диких ослов», но мы с Шекельфордом уговорили их перебраться в Тсаган Нор (Белое озеро), куда нас привлекало обилие дичи. Здесь мы раскинули палатки па берегу озера, поросшем редкою травою и водорослями, и долго сидели у костров, при закате солнца, любуясь пурпуровой каймой горизонта и феерическими горами, окутанными голубоватой дымкой. Надвинулись сумерки; тишина прерывалась только глухими криками беспокойных водяных птиц. Но вот над песчаной долиной показался золотой серп месяца, заливая поверхность озера мерцающим светом. Трудно передать тот безмятежный покой и ту волнующую красоту, которыми полна была природа в этот, чудесный, незабываемый вечер.