Михаил Родионов - Голубая бусина на медной ладони

Жители Аравии считали, что человек — это совокупность зрения, слуха и сердца, а сердце — это одушевленный чувством разум, возвышающий людей над животными. Ислам утверждает, что выше человека только Аллах и сотворенные из света ангелы; созданные же из «чистого огня» демоны-джинны уступают сынам Адама.

Разработана подробная «джиннология», известная на Арабском Востоке любому. Согласно ей джинны обитают в легендарных горах Каф, окружающих землю. Они вкушают пищу, вступают в брачные союзы — между собой или с людьми, смертны, хотя и отличаются долголетием. Джинны якобы могут летать, проникать в земную и небесную твердь, оборачиваться чудовищами, людьми и животными, быть видимыми и невидимыми. Добрые джинны приняли ислам, злые остались неверными, но опасаться следует и тех и других.

Главенствует над злыми джиннами, или шайтанами, Иблис, который в гордыне своей восстал против Аллаха, приказавшего джиннам поклониться человеку. «Я лучше тебя, — сказал Адаму Иблис. — Я создан из пламени, а ты из глины». И вот на протяжении многих веков мусульманские богословы пишут трактаты о превосходстве глины над огнем.

Шайтаны делятся на несколько разрядов. Самые свирепые и сильные из них зовутся маридами. Зловредны и могущественны долговязые ифриты, обитающие в древних развалинах, — то ли злые духи, то ли призраки умерших. У воды, на кладбищах и в других безлюдных местах живут кровожадные и волосатые оборотни — гули, готовые пожрать одинокого путника.

Словом, опасность подстерегает суеверного человека повсюду. В вихре смерча, завивающего песок пустыни, он видит летящего демона; падучие звезды — это стрелы Аллаха, при помощи которых ангелы отгоняют любопытных джиннов, приникших к небесному своду, чтобы подслушать разговоры небожителей. Опасно разжигать огонь, доставать воду из колодца, будить спящего пса, бросать наземь финиковую косточку, выливать помои — можно побеспокоить джинна, скрывающегося в очаге или колодце, обернувшегося псом или пребывающего невидимкой. Прежде чем сделать нечто подобное, следует сказать: «Дозволь!» или «Прошу у Аллаха защиты от демонов и демониц». Считается, что злых духов может отогнать изречение из Корана, острое железо (нож или ножницы, подвешенные у входа), соль.

Повсеместно распространена у арабов боязнь дурного глаза, перенесенная в наши дни и на объектив фотоаппарата или кинокамеры. Говорят, что взгляд девицы кольче иглы, взгляд жены острее ножа, взгляд юнца хлеще бича, а взгляд мужа губительней топора. Особенно следует остерегаться людей с редким цветом глаз, со сросшимися бровями, с глубокими глазницами, а также завистников, старух и невест. Навести взглядом порчу можно и без злого намерения: из поколения в поколение передается здесь рассказ о том, как отец и сын лишили так друг друга жизни, совсем этого не желая. Сила сглаза неизмеримо увеличивается, если взгляд сопровождается словом — неблагожелательным или, наоборот, чересчур льстивым (дурной глаз — дурные уста). Отсюда уклончивость в речах, постоянные оговорки: «По воле Аллаха!», «Да будет благословен пророк!» Этим же во многом объясняется отгороженность домашней, семейной жизни от внешнего мира, глухие лицевые покрывала и выходные одеяния, превращающие женщину в бесформенный кокон.

Существует множество заклинаний против сглаза. Из них самые энергичные обращены к завистнику: «Пусть твой глаз провалится тебе в пятку!» или «Пятерня тебе в глаз!» (Пятерня или число пять считается надежным средством от сглаза.) Еще больше амулетов — отталкивающих взор, вроде голубой бусины, или отвлекающих его — раковины каури, цветные кисточки и султанчики, серебряные броши. Чаще всего такие амулеты носят дети.

…Ясное небо, яркое солнце. У белых стен сирийского монастыря Седнайя многолюдно. Повсюду женские лица, мужчин в толпе почти нет.

По-сирийски «Седнайя» означает «Наша госпожа». Сюда собираются женщины со всех концов Сирии, из Ливана, из Иордании, чтобы богородица даровала им детей.

У высоких ступеней седовласый старик торгует свечами, образами и четками. Свечи у него на любой вкус — тоненькие, будто карандаши, и тяжелые сусальные «шемуданы» величиной с пятилетнего ребенка.

— Ох уж эти женщины! — вздыхает старик. — Многим из них и дела нет до девы Марии. Вот эта, — указывает он на статную красавицу в черном платье, только что купившую внушительный «шемудан», — она ведь даже не христианка. Кого тут только нет! Суннитки, шиитки, алавитки, женщины друзской веры… И каждая надеется, что паломничество в Седнайю даст ей сына.