Михаил Родионов - Голубая бусина на медной ладони

Входим в шатер. Вся его обстановка состоит из деревянной колыбели-качалки, брезентового вьюка и большого медного котла. В глубине жилища на полосатом тюфяке лежит смуглый парнишка лет десяти. Его правая нога вытянута, под нее подложена подушка.

— Как тебя зовут, юноша? Как зовут твою сестру? — задает вопросы Муджиб, ощупывая больную ногу маленького бедуина.

Тот кривится от боли, но мужественно отвечает:

— Мое имя Салех, сестру зовут Хинд. Она замужем за сыном нашего дяди по отцу.

Муджиб закончил осмотр.

— Пустяки, обычный вывих, — сообщает он. И, обращаясь к Ивану Петровичу и ко мне, говорит вполголоса. — Держите Салеха покрепче.

Мгновение — и сильные руки Муджиба вправляют вывихнутую ногу. Салех вскрикивает, но тут же улыбается.

— Хинд, принеси-ка старую рубаху, какую не жалко! — приказывает Муджиб.

Мы рвем рубаху на полосы, Муджиб туго обматывает тряпками ногу мальчишки.

— Полежишь денек и будешь бегать лучше прежнего, — заключает Иван Петрович.

Брат и сестра благодарят врача и даже нас с Иваном Петровичем. Хинд пытается поцеловать руку Муджиба, но тот краснеет и отстраняется. Тогда, порывшись в ковровой сумке, Хинд просит:

— Примите этот подарок, на счастье!

И подает каждому из нас по голубой стеклянной бусине.

— Понятно! — восклицает Иван Петрович. — Талисман от сглаза.

Он снимает очки и, морща нос, начинает протирать стекла от пыли.

— А что, дети пустыни, не боитесь, что этот чужеземец на вас порчу наведет? — спрашивает Муджиб и делает страшную гримасу. Салех и Хинд смеются.

— Нет, — говорит Салех. — Я никого не боюсь. Ни джиннов, ни людей. Я мужчина!

А Хинд добавляет:

— Разве можно бояться доброго человека?

Иван Петрович смущен. Не зная, чем бы одарить хозяев, он достает свою блестящую ручку фирмы «Союз», протягивает ее Хинд.

— Иванпэтрович, зачем бедуинке стило? — шепчет Муджиб. — Она же неграмотная.

Но у Салеха отличный слух.

— Да, Хинд неграмотная, — с достоинством отвечает мальчик. — Зато я буду учиться и научу сестру.

Мы пьем горьковатый кофе с запахом имбиря. Слышится перезвон колокольцев. Подходит стадо овец и коз. Среди них коричневыми островами возвышаются верблюды. Салех знакомит нас с родными. Снова кофе, рукопожатия, степенная беседа. Кто-то куда-то уезжает на стареньком «джипе», привозят шпильки для колеса, и все наши затруднения чудесным образом разрешаются…

Через пять лет после этой поездки с Муджибом я долго стоял перед медной ладонью с бирюзовым глазом в одном из домов Бейрута. У комнаты не было потолка и двух стен. Их снесло бомбой. В провалах синело небо и клубилась белая пыль. Старый талисман не помог жителям дома. Эту беду руками не развести, именами не заклясть, и никакой ладонью от нее не заслониться.

Не так давно автомобильная мода принесла нам из Западной Европы древний ближневосточный символ. Теперь во многих легковых машинах болтается на заднем стекле растопыренная ладошка. Правда, за время пути она лишилась глаза. А я так и слышу восклицание нашего друга Муджиба:

— Если уж Ладонь Фатымы не всесильна, то от чего может упасти слепая резиновая пятерня?

Ладонь Фатымы и впрямь «диалектична», как выразился Муджиб: она охраняет, она и угрожает. В Северной Африке и в Передней Азии широко распространен магический жест — рука ладонью книзу с расставленными пальцами резко выбрасывается вперед, в лицо врагу. Смысл этого жеста объяснен персидским поэтом XV века Касемом Анваром, стихи которого востоковед А. Е. Крымский перевел на украинский язык, а я на русский:

Итак, древний символ связан с человеческими чувствами; недаром их, как и пальцев, пять. Вот почему, задумав эту книгу, я сразу же вспомнил о Ладони Фатымы. Пять пальцев — пять глав, речь в которых пойдет о бытовых поверьях Арабского Востока, во многом определяющих взгляд современных арабов на мир. Чтобы рассказать об этом, понадобилось прочитать не один десяток научных томов, написанных на разных языках, вспомнить звучные арабские стихи и лукавые сказки и оживить в памяти собственные впечатления о Сирии, Ливане, Египте и Южном Йемене, где мне, этнографу-арабисту, посчастливилось побывать.