С. Владимиров - У индейцев Верхней Амазонки [Путешествие и приключения Упдеграфа]

Так жили мы среди этих неизвестных людей, которые вместе с другими подобными племенами скрываются в недоступной лесной глуши между Колумбией и Аргентиной.

Три недели мы питались растительной пищей и тщательно ухаживали за собой. Это восстановило наши силы, и мы стали оправляться от нашего пятидневного голодного перехода.

Теперь мы принялись за поиски каучуковых деревьев. Мы начали исследовать тропинки, которых было много в местности, лежащей выше, в нескольких километрах от нашей хижины. Можно сказать, что мы очутились в стране каучука. Здесь каучуковые деревья были рассеяны по всему лесу. Мы находили выгодным обрабатывать только большие деревья. У края просеки, где стояла наша хижина, росло каучуковое дерево в 36 метров высотою. Одно это дерево дало 70 кило каучука. Такие деревья встречались кругом. Скажу кратко, в чем заключается обработка каучуковых деревьев. После того как дерево было найдено, мы устраивали к нему подставку, чтобы начать рубить его на некоторой высоте от земли. Сделав в дереве расщелину, мы забивали в нее молодые деревца в 2 метра длиною. На это дело уходил целый день работы. После того как дерево было подрезано более чем на метр, оно падало. И при падении оно увлекало за собой молодые деревца, сучья которых были переплетены лианами. Мы поспешно отбегали, чтобы не быть раздавленными. После того в течение суток нельзя было производить никакой работы, так как мириады растревоженных насекомых носились над этим местом.

Через день мы приходили вновь, чтобы начать очистку ствола каучукового дерева от множества сучьев и ветвей. Ствол было едва видно. Два дня уходило на то, чтобы очистить место около дерева, куда могла бы стекать драгоценная жидкость. Затем мы выкапывали около дерева несколько углублений и делали круглые прорезы в коре над каждым из этих колодцев. Тогда начинала вытекать белоснежная, похожая на молоко жидкость. Мы делали надрезы и на стволе и на корнях.

Через неделю мы возвращались, чтобы собрать каучук. Вырытые нами ямки были заполнены застывшим каучуком в виде блина. А из прорезов тянулись шнуры, образовавшиеся, когда каучук переставал течь. Мы очищали поверхность каучуковых блинов, скатывали их в шары и обматывали каучуковыми шнурами.

Местность кругом нас была так богата каучуковыми деревьями, что мы решили провести здесь 3–4 месяца. Мы переходили от одного обработанного участка индейцев к другому, пользуясь везде готовыми овощами и плодами и их хижинами. При нашем приближении индейцы исчезали. Исследуя тропинки, мы открыли, что наша первая хижина была совсем близко от берега Иазуни, где мы потеряли свои припасы, — всего полдня пути. В этой хижине мы устроили свою главную станцию. Отсюда мы предпринимали наши экскурсии, уходя на несколько дней в соседние поселения неведомых людей. Мало-помалу исчезла надежда увидать этот народ-невидимку. Наша работа по сбору каучука уже распространилась на большую территорию, и везде мы находили обработанные участки, хижины. Лишь изредка удавалось нам видеть промелькнувшую за деревьями фигуру.

Так работали мы изо-дня в день. Однообразие растительной пищи давало себя чувствовать. То и дело мы начинали такой разговор:

— Что бы вы заказали себе, если бы вы сидели в ресторане Нью-Йорка?

— Я спросил бы себе блюдо горячих сухарей с маслом и полдюжины пирожков.

— Ну, а если бы вы сидели в китайском трактирчике какого-нибудь города, в стране богатой скотом?

— Я спросил бы себе ветчины с яйцами и кофе со сливками.

Наконец, растительная пища сделалась для нас невыносимой. Однажды я нашел в лесу большую черепаху. Представьте себе мою радость! Я уже предвкушал тот необыкновенно вкусный ужин, который нас ожидал. И вдруг! Когда я хотел вырезать мясо из-под ее щитов, черепаха выскользнула и нырнула в реку. Я был в отчаянии. Но животное не могло долго оставаться в воде, и вскоре черепаха выползла на берег. — Этот день был для нас настоящим праздником.

Как-то раз мы отправились на поиски молока, которое нас научил добывать Сантъяго. Мы нашли дерево, богато выделявшее сок, и, не теряя времени, стали пить его большими глотками. Правда, оно не имело такого хорошего вкуса, как раньше, и оставляло после себя во рту горечь. Через две минуты мы валялись на земле от страшной боли и дурноты. Жак громко стонал и жаловался:

— Лучше умереть, чем еще раз испытать такие муки…

Но не успел Жак произнести эти слова, как он отрыгнул пару красивых резиновых шариков, которые прыгали так же хорошо, как настоящие резиновые мячи.