С. Владимиров - У индейцев Верхней Амазонки [Путешествие и приключения Упдеграфа]

Дождь шел непрерывно. Лес принял невыразимо печальный вид. Земля так напиталась водой, что представляла собой топь. Через каждые два метра красовались широкие пруды.

Наступила ночь. Мы срезали несколько пальмовых листьев и расчистили себе местечко для сна. Мы забрались в наши отяжелевшие, пропитанные водой одеяла и сверху накрыли себя пальмовыми листьями. Таким образом нам удалось уснуть и отдохнуть за ночь.

Утром мы встали освеженные, но во всем теле чувствовался зуд частью от множества царапин, частью от натирания мокрыми ношами.

— Жак! Нам нечего есть. Идемте дальше, вперед, пока мы еще достаточно сильны.

Не успели мы сделать несколько шагов, как глубокий быстрый поток преградил нам дорогу.

— Не может быть, чтобы это была Иазуни. Посмотрите, Жак, какая чистая вода.

Мы переплыли на другой берег и продолжали свой путь дальше. Но через полчаса мы снова должны были остановиться.

— Нам надо держаться прямого направления, — сказал Жак.

Мы опять переплыли реку. Посередине потока Жак закричал мне:

— Бросьте свое одеяло, иначе оно потянет вас на дно!

Наши ноги от постоянных уколов колючек и спотыкания о спутанные корни почти одеревенели, и счастье, что нам некогда было ими заняться. Наше платье было порвано в клочки, из которых торчали шипы.

На другой день голод дал себя изрядно чувствовать. В третий раз мы подошли к реке. Нам ничего не оставалось, как переплыть ее. На другом берегу мы повернули вверх по течению. Мы сделали лишь несколько шагов, как вдруг Жак закричал:

— Идите-ка сюда! Я нашел свежие зарубки от махете.

— Да ведь это наши собственные, — ответил я.

Мы стояли на том месте, откуда второй раз вошли в реку. В два последних часа мы описали полный круг.

Я и Жак опустились на землю и начали обдумывать наше положение. Несмотря на то, что нам приходилось очень туго, Жак не терял способности к остроумию и, обернувшись ко мне, спокойно сказал:

— Если бы я знал, что вы снова вернетесь сюда, чтобы принять ванну, то я подождал бы вас здесь и по крайней мере не потерял последний клочок своей рубашки.

— На каком же собственно берегу мы находимся? — спросил я.

Жак долго смотрел вниз и вверх по течению.

— Бьюсь об заклад, что мы были на этой стороне, — сказал Жак.

Мы повернулись спиной к реке и шатаясь пошли в противоположную сторону. Было около полудня, когда мы снова опустились на землю для отдыха. Жак прислонился к пальме и тотчас же заснул. Тело его сползло на землю, голова повисла на сторону. Стекавшая сверху вода собралась на нем в углублении около ключицы и образовала там лужу.

На третий день голод стал сильно мучить нас. Я сознавал, что скоро мы совсем ослабеем, если ничего не съедим. Полный отчаяния, я при помощи Жака повалил одну маленькую пальму. Мы вырезали сердцевину из ее верхушки и принялись с жадностью уничтожать ее. Она была нежна и вкусом походила на сельдерей. Но наши желудки не в состоянии были переварить эту пищу, и нас тотчас же стошнило.

На третью ночь мы уснули, устроившись опять под пальмовыми листьями. Проснувшись, я увидел, что наши ранки на ногах и теле загноились. Началось воспаление. На нашей коже, сделавшейся чувствительной от постоянной сырости, лопались нарывы. Наши ноги представляли собою сплошную массу гноящихся ран.

Мы напрягли последние силы и медленно пошли вперед. Все чаще и чаще мы отдыхали. Вдруг Жак увидел на одном из суков дерева индюка. Он находился не выше трех метров от земли и, видимо, был не совсем здоров. Жак собрал свои последние силы и бросил в него махете. Мы подняли птицу мертвой.

— Что же мы будем с ней делать? Ведь у нас нет никаких средств развести огонь в этом промокшем лесу, — сказал я.

— А мы попробуем выпить из этой птицы кровь, — ответил Жак, и с этими словами он прильнул губами к теплому еще телу птицы.

Но, увы! Не прошло и минуты, как Жака стошнило. При виде этого я бросил пить кровь и принялся грызть ноги убитой птицы. Но моя попытка не удалась.

Мы оставили индюка и двинулись дальше. Наши голоса звучали глухо, будто кто-то другой говорил за нас. Тучи москитов кружились над нами, но мы уже не обращали на них никакого внимания. Смерть висела над нами, настроение было подавленное, и даже энергия Жака, казалось, иссякла. В этот день мы отдыхали через каждый час. К вечеру мы совсем ослабели и с большим трудом приготовили себе постель из листьев. Всю ночь шел дождь. Он шел гораздо сильнее, чем раньше.

На пятое утро мы проснулись среди огромной лужи. Мы поднялись и шатаясь поплелись дальше.