Джеймс Кервуд - Всемирный следопыт, 1927 № 04

По ту и другую сторону от медведей и лисицы, но стараясь держаться насколько возможно дальше от них, толпились двумя плотными массами кролики.

Еще дальше, по колена в воде, стояло с полдюжины оленей, не решавшихся приблизиться к медведям.

В ветвях одного из деревьев — раскидистого каменного клена, который только один уцелел около хижины, — притаились рысь и дикая кошка, подозрительно поглядывая и сторонясь друг от друга.

Один из медведей, очевидно, не мог усидеть на месте от беспокойства и, переменив свое положение, подошел поближе к хижине. Обе лани фыркнули при его приближении и попятились назад, прямо в дверь, прижав Джексона к косяку.

— Не обращайте на меня внимания, барышни, — сказал Джексон с легкой усмешкой. — Проходите себе мимо и присаживайтесь.

Испуганные лани, знавшие инстинктом диких животных, что надо бояться всяких тупиков, все же поверили ему на слово. Она топнули своими изящными копытцами, словно бросая робкий вызов медведям, и попятились в самую глубину хижины, где с любопытством оглянулись кругом и принялись щипать сено, которое было навалено на ларь и служило постелью.

— Я вовсе не желаю, чтобы они все обрушились на нас, — сказал решительно Джексон, — как не желаю и запирать дверей: я хочу видеть, что там происходит. Я построю баррикаду.

И он построил из скамеек и ящиков поперек двери загородку высотой до пояса, а затем постлал для Браннигана постель на столе, так что больной мог, лежа, смотреть поверх загородки.

— Не лучше ли подтащить лодку поближе к дверям, чтобы мы могли заодно и за ней приглядывать? — предложил Бранниган.

— Твоя правда, — согласился Джексон. — Если кто-нибудь из этих старых хитрых медведей заметит лодку, он пустит ее на воду, и уплывет в ней, а нам придется потом расхлебывать кашу.

Он перешагнул своими длинными ногами через баррикаду и хладнокровно прошел между животными.

Дикая кошка и рысь, сидевшие в ветвях над его головой, навострили уши и оскалили зубы, злобно ворча. Кролики еще теснее стали жаться друг к другу, и вся масса их то поднималась, то опускалась, так как каждый силился забиться за своего соседа. Медведи угрюмо подвинулись к самой воде, а медведь, сидевший на бревне, проворно спрыгнул с него вниз и присоединился к остальным товарищам с громким протестующим «уф!». Только лисица не тронулась с места, продолжая сохранять прежний равнодушный вид. Ее природное чутье подсказало ей, что этот человек не обращает на них внимания. Олени тоже, повидимому, не были особенно встревожены появлением Джексона и только зашевелили своими длинными ушами, вопросительно поглядывая на него. Джексон втащил лодку, опрокинул ее вверх дном и положил перед дверью.

К середине второй половины дня стало ясно, что вода перестала подниматься. Очевидно, она где-то нашла себе сток, и теперь можно было не опасаться, что хижину снесет водой.

Утомленный возбуждением, Бранниган заснул. Джексон — с характерной способностью колонистов ничего не делать, когда нечего было делать, сидел час за часом за своей баррикадой и курил.

И час за часом ничего не случалось. Когда спустилась ночь, он запер дверь и особенно тщательно укрепил ее.

Бранниган, проснувшись утром, чувствовал себя настолько лучше, что не только мог теперь сидеть, но даже сам без посторонней помощи добрался до двери.

Когда колонисты открыли дверь, оказалось, что все животные собрались перед самой хижиной, ища себе приюта на ночь. Пространство под опрокинутой лодкой было битком набито кроликами. Но настроение более крупных животных, за исключением оленей, заметно изменилось.

С тех пор, как вода перестала подниматься, хищные животные забыли свой страх и вспомнили, что они голодны.

Зоркие глаза Джексона заметили, что лисица уже успела проявить себя. Она смирнехонько сидела на задних лапках у самой воды и облизывалась. Но ее выдавала красноречивая куча костей и окровавленного меха.

Пользуясь темнотой, она пробралась к кроликам, бесшумно схватила одного из них за горло и утащила с собой, прежде чем кто-нибудь из остальных заметил это. Теперь она могла преспокойно ждать, пока спадет вода.

Рысь спустилась со своего дерева и притаилась около ствола, бросив взгляд сперва на медведей, а потом на кроликов. Затем она повернула свои свирепые желтые глаза к Джексону, стоявшему в дверях, и беззвучно оскалила зубы. В следующий момент она устремилась вперед, припав животом к земле, и прыгнула на ближайшего кролика. Кролик громко завизжал, а плотная масса его товарищей вся зашевелилась, топча друг друга.