Сергей Эйгенсон - Занимательное литературоведение

Мы с вами, однако, договаривались искать прототипы Мальчиша-Кибальчиша и Главного Буржуина, а тут опять не совсем та история. Главное – оба претендента на роль прототипов Мальчиша опять не совсем местные, а оба латыши, один сослан при царе в места столь отдаленные за прибалтийские бунты в 1905-м, другой записался в Красную армию после 4-х лет в окопах Мировой войны. Что-то проглядывает, конечно, но пока отдаленно. Знаете, когда делаешь обзорную часть для заявки на изобретение, то и всегда перечисляешь близкие технологии или устройства, постепенно подходя к Ближайшему Прототипу. Вот когда опишешь уже его – тогда и можно излагать, что же ты сам-то придумал. На мой взгляд, Ближайшим Прототипом для алькиной-наткиной-гайдаровской сказки будут события конца 1921 года как раз в тех местах, которые мы с вами недавно обошли, оставили на сладкое; полоса между реками Или и Енисей, по обе стороны недавней границы Российской и Китайской империи. Обе монархии, если помните, недавно приказали долго жить и нынче стрельба идет и тут, и там. Посмотрим поближе.

Когда говорят о ХХ веке, как о веке распада империй, то обычно по неискоренимому европоцентризму начинают отсчет с 1918-го, когда по итогам Мировой войны повалилась одна из империй Антанты – Российская, а за ней все три империи Центральной коалиции: Турецкая, Австро-Венгерская и Германская. Между тем первое в этом веке крушение империи произошло еще в 1911 году. Рухнула Цинская империя, правившая Китаем, Тибетом, Монголией и многими другими сопредельными странами с XVII века. Манчжурская династия уступила место Китайской республике. Впрочем, у революционеров Сун Ят-сена тоже дело не задалось. После попытки генерала Юань Ши-кая самому сесть императором на Драконий трон и его внезапной смерти от скоропостижной уремии страна надолго распалась на провинции, в которых правили местные военные губернаторы – дуцзюни. Иногда они формально признавали власть центрального правительства в Пекине, Нанкине или Чунцине, иногда нет. Воевали между собой, с центральной властью, иногда и с соседними великими державами – СССР и Японией. Но вот это – не с особенным успехом.

Сам Китай надолго, казалось временами, что навсегда, выпал из ряда великих держав еще в XIX столетии. Отчасти – по итогам Опиумной войны, когда оказалось, что сотня британских морских пехотинцев беспрепятственно гоняет тысячи цинских солдат. Отчасти – по внутренним причинам, потому, что в очередной раз заработал механизм регулярных поднебесных апокалипсисов. Начинается всегда с того, что люди Срединной Державы очень уж плодятся – на пределе "несущей способности" тамошней земли. Тут-то и появляется, овладевая раскосыми массами, идея о том, что пора "сменить синее небо несправедливости на желтое небо справедливости". Ну, пророки, секты, какие-нибудь "Красные Брови" или "Желтые Повязки", мятежи в провинциях, общая резня, повстанцы берут с боя столицу, уничтожается на пути к всеобщему счастью от 50 до 80 % населения страны. Потом через Великую Стену с севера приходят очередные кочевники и их неумытый хан садится на древний престол ванов. Через два поколения династия и осевшие в Застенном Китае кочевники совершенно ассимилируются – и начинай сначала. Если б этот механизм не действовал с периодом примерно триста лет, так, думается, на свете давно было бы не протолкнуться. Одни китайцы.

В середине девятнадцатого века в Поднебесной бушевало сразу два пожара: восстание тайпинов, считающих себя христианами, в долине Янцзы и бунт китайских мусульман, которых мы в России именуем дунганами за полной русской неприличностью их китайского названия, на западе империи от Шэньси до Юньнани и Синцзяна. Это не считая обычных "текущих" бунтов различных племен и религиозных сект. На этот раз династию опрокинуть не удалось, но число военных жертв, как со стороны повстанцев, так и со стороны "империалистов" суммарно оценивается в несколько миллионов душ, гораздо больше, чем погибло в те же годы в ходе Гражданской войны в США (около миллиона). Для того века – очень много. Что же до "молчаливого большинства", простых обывателей, крестьян и горожан – то они, как и всегда, заплатили много более. По разным оценкам, от голода, разбойного разгула в оставшихся без власти местностях, связанных с голодом болезней и женского инфантицида, и по прочим вызванным бунтами и их подавлением причинам в Китае в 1851–1877 гг погибло от 90 до 118 миллионов человек. Несколько меньшие оценки даются для суммарного числа всех жертв двух мировых войн в ХХ веке. Но это – для всего человечества.