Александр Харитановский - Великаньи забавы

Наш отряд направлялся к подножию Авачинского вулкана. Вездеход шёл по целине. Машину беспрерывно дёргало. Мы то подпрыгивали так, что могли пробить своими головами крышу, то кучей валились влево, вправо. Чувствовали себя точно в консервной банке. Внезапно среди грохочущего шума появились какие-то непонятные звуки, похожие и на писк, и на свист. Они доносились из угла машины, где устроился средних лет мужчина. Его, видно, укачало: лицо по цвету мало чем отличалось от зелёных рюкзаков, к которым он привалился. Это был наш гость — литератор. Ему захотелось побывать на вулкане, почувствовать, как он выразился, романтику.

Наконец доехали до лагеря. Надели тяжёлые зубастые ботинищи — трикони, обвязали потуже снизу брюки, чтобы не попадал шлак. И двинулись вверх.

Дорога, точнее, тропинка была нами уже не раз испробована. Шли по ней привычно, как в городах ходят на близкую службу. Только наша «контора» — кратер вулкана — находилась на высоте трёх километров и была отделена от долины ущельями, осыпями и сверкающим поясом ледника.

Иногда клубы неприятно пахнувших и едких газов скатывались прямо на нас. Задыхаясь, мы плюхались в снег и, захлёбываясь, набирали его в рот, чтобы смочить горло.

Миновали ледник. Крутизна склонов дошла до тридцати градусов. Нам ничего — привычно. Но вот литератор… Он с трудом плёлся в самом хвосте. Приходилось часто останавливаться и ждать. Мы начали опасаться, как бы он не свалился. Решили пропустить его вперёд и поддерживать в спину ледорубами.

Но что это? Опять те же странные звуки. Доносились они уже сверху, снова со стороны литератора.

«Ну конечно, это он, — наконец догадались мы. — Свистнет и оглянется… Каков! Идти не может, а туда же, шуточки».

В полдень добрались к кратеру, к самому краю бездны. Передохнули, закусили и начали вынимать из футляров приборы.

И вдруг, совсем рядом, прямо под ногами… мышь!

Земля обожжена жаром, отравлена ядовитыми газами… И мышь! Глядит глазами-бусинками и не бежит никуда, словно поджидала нас.

— Экая дурёха! Как же ты сюда попала? — ласково проговорил литератор и сунул ей остаток бутерброда с сыром.

А верно, как?

Пройти от подножия через трещины и ледники невозможно. Да и зачем мышонку такой подвиг?

— Может быть, для организма соли особые понадобились, — сообразил кто-то. — Лечиться пришла.

— Откуда ей знать, что такие соли на вершине вулкана?

— Инстинкт!

— Тепло искала, вот и лезла сюда, — предположил другой.

— Тепло?! Через ледники-то?..

Задала мышь задачу!

Когда мы собрались обратно, то оставили грызуну хлеба да кусок колбасы. Пусть жуёт… Всю дорогу обсуждали, с чего это мышь в альпинизм ударилась? Да так ни до чего не додумались.

Вернулись на базу. Стали разбирать рюкзаки. Литератор, возвращая мешок, заметил:

— А вы мне рюкзак-то, того, дырявый дали.

— Как — дырявый?! На складе получали, совсем новый.

— Да вот, смотрите! — и показывает на небольшую дырку в брезенте.

— Так это же… — догадался кто-то.

— Мышь! Наша мышь! — И, глядя на литератора, все расхохотались.

А тот только глазами хлопает: «Чего же тут смешного?» Пришлось рассказать ему о подозрениях и… покаяться.

— Я и сам оглядывался, спросить собирался. Думал, вы свистите.

Всё стало на своё место. Мышь прогрызла рюкзак ещё на базе, чтобы полакомиться. А сбежать не успела. Так и оказалась на загорбке у литератора невольным пассажиром.

Через неделю мы опять пришли на вулкан. Мышь застали возле нашей палатки. Покормили её и впрок оставили.

Так продолжалось всё лето. Но вот начались заморозки. Кратер опоясала снежная полоса. Совсем неуютно стало на сверкающем острие вулкана. И всё же мы решили сделать внеочередной рейс. Дело нашлось у каждого, и это было убедительно изложено старшему научному руководителю. Поход разрешили.

Наша подопечная встретила нас, как всегда. Поймали её, сунули в рюкзак — и в обратный путь. Спустились к подножию вулкана, подержали смелую путешественницу поочередно в ладонях и выпустили на пахнущую кедрачом землю. Поднялась она на задние лапки, крутнулась — только её и видели…

Такая уж порода неблагодарная.

Шёл камчатский январь. На Нерпичьем озере морозы крушили трёхметровый лёд, лопались от холода оголённые скалы-ветроломы. Холод захватывал дыхание. В один из таких дней местный охотник Фёдор Симаков направился проверять капканы, которые поставил на речушке со смешным названием — Пузырь.