Дэн Гемайнхарт - Койот Санрайз [Невероятная гонка на школьном автобусе] [litres]

Родео, задумчиво прищурившись, выглянул в окно. Я знала: это он проверяет, соответствует ли обстановка его суровому «Уставу полетов на Чердаке».

– Темно, – сказала я. – Как в аду. И до трассы осталось еще миль пять, по тихим второстепенным до‐ рогам.

Родео поджал губы, но потом передернул плечами, кивнул на Сальвадора:

– Спроси разрешения у его мамы. Растолкуй ему все правила. И поосторожнее там.

– Ясно.

Я объяснила Сальвадору, о чем речь, глаза у него загорелись, он принялся упрашивать маму и в конце концов вымолил разрешение, а в следующую секунду я уже опускала веревочную лестницу, подвешенную на крючках у люка в крыше. Люк был в хвосте автобуса, над порогом моей комнаты, и мы нарисовали вокруг него на потолке облака, чтобы, когда открываешь люк днем, казалось, что солнце светит на облачном небе.

– Лестер, езжай не быстрее тридцати пяти, – услышала я со стороны кабины голос Родео, а сама уже карабкалась по качающейся лестнице. Задвижки щелкнули, я откинула люк, подтянулась, вылезла на крышу Яджер.

Секундой позже ко мне присоединился Сальвадор, стал разглядывать наш маленький мирок на крыше.

Вообще-то смотреть там было особо не на что. Просто железная крыша автобуса, покрашенная в желтый цвет. Но Родео обнес ее поручнями со всех сторон – доказательство, что соображения у Родео больше, чем он иногда прикидывается. К тому же сверху на крышу струился серебристый свет – свет луны и звездного неба.

– Круто, – выдохнул Сальвадор и подполз к краю, чтобы посмотреть вниз на асфальт.

– Ага. Это Чердак. Иногда мы тут едим или так, просто расслабляемся. Или даже затаскиваем наверх одеяла – спим под открытым небом.

Далеко внизу под нами зарокотал, завелся мотор Яджер, и Сальвадор широко раскрыл глаза.

– Вперед, – сказала я, и он осторожно пополз вслед за мной в сторону носа автобуса. Я легла на живот, вцепившись руками в передний поручень, Сальвадор устроился рядом.

– Мы… это самое… Мы правда поедем тут, наверху?

Он прикидывался, что его ничем не проймешь, но я улыбнулась: голос выдавал, что Сальвадор дико нервничает.

– Ну да. Но мы никогда не ездим быстро, и только по дорогам, где не бывает встречных машин, и это ничуточки не страшно, сам увидишь. Правила простые: на крыше во весь рост не вставать. Если хочешь остановить автобус, постучи по крыше три раза. И все. Погнали?

Сальвадор выдохнул через нос и торопливо кивнул. Типичный кивок «ну да, конечно, само собой, я все время катаюсь на крышах автобусов, подумаешь, большое дело».

А вид у него все равно был испуганный. И тогда я решила поделиться с ним еще кое-чем, кроме секрета своего самого любимого места на свете. Придвинулась к нему – мы чуть не соприкоснулись носами – и сказала: – Можно выкрикивать секреты.

– Это как?

– Когда тронемся с места. Мотор ревет, ветер свистит и вообще – можно выкрикивать свои секреты. Просто кричи про них по секрету всему свету, или луне, или ветру. Никто же не услышит.

Сальвадор нервно пожевал губами:

– А зачем?

– А затем… А затем, что это приятно. Говорить то, чего обычно не можешь сказать. Выкрикивать правду. Иногда я просто выкрикиваю… имена.

– Чьи? – спросил он, но тихо, серьезно, таким голосом, что я догадалась: он и так знает ответ.

– Их имена, – прошептала я. – Здесь, наверху, я могу их произносить. Здесь, наверху, я могу выкрикивать их во всю глотку.

Сальвадор кивнул.

– Итак, – сказала я, отворачиваясь от его взгляда, в котором проглядывало что-то такое… как будто он готов меня пожалеть, то есть нарушить слово, – не стесняйся, выкрикивай секреты, если захочешь. Никто не услышит.

– Койот, ты ведь услышишь.

Я обернулась к нему, ухмыльнулась:

– Ну да. Но я никому не разболтаю.

Он тоже мне улыбнулся. И тут автобус тронулся.

Сначала он ехал медленно, но с каждой секундой разгонялся. Мы выехали с маленькой парковки около закусочной на двухполосную дорогу, а потом разогнались по-настоящему, и ветер зачесывал нам волосы назад, дул так, что глаза слезились, и Сальвадор еще крепче стиснул поручень и распластался по крыше.

Тридцать пять миль в час – вроде бы вообще не скорость, когда ты в автобусе. Но, скажу я вам, от нее совсем другие ощущения, когда ты на автобусе, на крыше.

Я обернулась к Сальвадору, а он широко улыбался, сверкая белыми зубами в лунном свете.

– Будешь? – заорала я.

– Чур, ты первая!

Ну хорошо. Ну хорошо.

Вообще-то… выкрикивание секретов… это было только мое. Я ни с кем никогда этим не делилась. Так что, должна признаться, я слегка занервничала. Брось, Койот, не юли: меня просто трясло.