Валентин Аккуратов - В высоких широтах

— Переохлажденный дождь! — прокричал Титлов, открывая боковые стекла. — Надо уходить, иначе упадем.

Я кивнул головой, и машина полезла вверх. Но обледенение не прекращалось. Мне было видно, как толстые куски льда охватывали все лобовые части самолета, и антиобледенители уже не справлялись с ним. Наступили критические минуты. Арктика показывала свои когти.

Льды в районе Северного полюса в октябре 1945 года.

Михаил Алексеевич, сосредоточив свое внимание на стрелках приборов, изредка посматривал в открытый иллюминатор, следя за ростом льда. Машина вся дрожала. Стрелки высотомеров остановились на высоте 5000 метров. У нас не было кислорода, так как в Арктике нигде не пользуются им, дышать было тяжело. Температура воздуха упала до —16°. Но обледенение не кончалось. Титлов дал полный газ, и мы, наконец, выскочили на верхнюю границу облачности.

Вздох облегчения дружно вырвался у всех.

— Ну вот, и все в порядке, — заявил Михаил Алексеевич, тяжело дыша от нехватки кислорода.

Я полез в астрокупол и проверил курс и координаты. Впереди весь небосвод пылал ярким пламенем зари. Где-то на юге, на широте 83°, нас должно встретить солнце. На этой высоте каждое лишнее движение вызывает одышку, и я старался двигаться как можно медленнее.

Спустя час облачность понизилась, появились разрывы, и мы вновь получили возможность наблюдать за льдом, идя на высоте 3500 метров. Стало спокойнее, и мы вдруг почувствовали, как сильно устали. Непреодолимо клонило ко сну. Чтобы как-то противостоять этому, почти непрерывно пили горячий кофе.

После завтрака Сомов и Бессуднов уснули, как убитые. Наместников, связавшись с Москвой, заявил, что с нами хочет говорить по телефону Папанин. Из Москвы и с зимовок на борт посыпались поздравительные радиограммы от ученых, моряков, летчиков, полярников. Было очень приятно читать приветствия ученых и друзей. Кажется, мы действительно сделали что-то большое.

На широте 86° северной и долготе 140° восточной, отвлекшись минут на двадцать от астрономических расчетов в бортжурнале, я вышел в пилотскую рубку и заглянул на главный компас. Стрелка спокойно стояла на 120°, то есть на правильном курсе, мы шли прямо на юг при учете поправки на склонение в +60°, но когда после этого я посмотрел на экран астрокомпаса, где должно было быть при этом же курсе отражение луны, ее, к моему величайшему удивлению, не оказалось. Я быстро пересчитал данные, — все было верно. Луна ушла на 50° вправо, но за эти 20 минут она могла уйти только на 5°, следовательно, мы уклонились на 45° влево и шли не на остров. Котельный, а в Аляску. Быстро ввел поправку, ломая голову, в чем же дело?

В Москве это объяснили тем, что мы попали в район большой магнитной аномалии, причины которой недостаточно изучены.

Дальше полет протекал спокойно.

На широте 83°30′ увидели солнце, вернее — его рефракцию. Золотисто-красное, расплывчатой формы, оно выглядывало из-за горизонта. Стали им пользоваться для пеленгации. Как раз к этому времени исчезла луна, но, имея солнце, мы уверенно шли на мыс Анисий. На широте 85° вошли в зону действия радиомаяка. Это сильно облегчило мою работу.

Изменились льды. Вскоре кончился пак, появилось много воды и, наконец, открытое море.

Наступила третья ночь. Мы быстро летели с попутным ветром, скорость равнялась 330 километрам. По расчету в 12 часов 13 минут должен был появиться мыс Анисий. Как навигатор, я волновался больше всех, ведь это был первый ориентир за 3100 километров. Лица товарищей были напряжены, и все всматривались в далекий горизонт.

В 12 часов 17 минут, с опозданием только на 4 минуты, под нами в разрывах облачности появился мыс Анисий.

Теперь по существу полет был закончен, под нами простиралась твердая земля. Чувство усталости и какого-то безразличия охватило меня. Впереди мелькали костры запасного аэродрома зимовки острова Котельного. Сделали приветственный круг и решили итти дальше на материк, откуда будет удобнее продолжать наши полеты по ледовой разведке.

Черная ночь властно охватила самолет, и под нами опять началось море. Самолет после стольких часов полета становился легким, послушным. Наш неутомимый механик Диомид сообщил, что горючего еще много, на целых 8 часов. С любовью посмотрели на него. В полете над морем все зависит от моторов; это благодаря ему так четко работают моторы. Прекрасный механик, он одновременно был и пилотом, помогая Титлову в управлении самолетом.