Агата Кристи - Расскажи мне, как живешь [litres]

Продвижение водопровода на Восток полно неприятных неожиданностей. Как часто из холодного крана идет горячая вода, а из горячего холодная! И как хорошо я запомнила ванну в одной только что заново оборудованной «западной» ванной комнате, где устрашающая система снабжения горячей водой выдавала кипяток в огромных количествах, холодной воды не было совсем, горячий кран никак не хотел закрываться, а задвижку на двери заело!

Пока я осматриваю пуансеттии с энтузиазмом, а приспособления для умывания с отвращением, в дверь стучат. Появляется низенький, приземистый армянин. Он услужливо улыбается, открывает рот, тычет себе пальцем в глотку и произносит обнадеживающе: «Manger! [22] Кушать! ».

Этим простым методом он дает понять даже самому бестолковому, что ленч подан в столовой.

Там я нахожу поджидающего меня Макса, а также нашего нового архитектора Мака, которого я пока почти не знаю. Через несколько дней мы должны отправиться в трехмесячную разведывательную экспедицию, чтобы обследовать местность в поисках подходящих площадок для раскопок. С нами в качестве гида, философа и друга должен поехать Хамуди, в течение многих лет неизменный формен на Уре, старый друг моего мужа, решивший эти осенние месяцы между сезонами провести с нами.

Мак встает и вежливо приветствует меня. Мы садимся и принимаемся за очень неплохую, хотя и несколько излишне жирную еду. Я делаю несколько попыток приветливо заговорить с Маком, он эти попытки очень эффективно пресекает, отвечая: «О, да?», «Правда?», «Неужели?». Я чувствую себя несколько обескураженно. Во мне растет неприятное убеждение, что этот наш молодой архитектор окажется одним из тех людей, которым удается время от времени пробудить мою застенчивость и довести меня до состояния полного идиотизма. Слава богу, давно остались позади те дни, когда я стеснялась всех. Вместе со средним возрастом я обрела уравновешенность и умение держаться. Время от времени я поздравляю себя с тем, что эта моя дурь прошла и с ней покончено. «Я преодолела ее!» – говорю я себе радостно. Но стоит только мне так подумать, как тотчас же кто-нибудь самый неожиданный снова доводит меня до нервного слабоумия.

Бесполезно говорить себе, что, возможно, молодой Мак тоже застенчив и что именно из-за своей собственной застенчивости он окружает себя защитным панцирем. Факт остается фактом – под влиянием его снисходительной холодной манеры, его вежливо приподнятых бровей, его подчеркнуто-вежливого внимания к моим словам, про которые я и сама знаю, что их и слушать-то не стоит, я на глазах увядаю и начинаю нести, как я и сама вижу, уже полную чепуху. К концу ленча Мак делает мне порицание. «Но ведь наверняка, – говорит он мягко в ответ на мое отчаянное утверждение о валторне, – это не так?»

Он, конечно, совершенно прав. Это не так.

После ленча Макс спрашивает, что я думаю о Маке. Я осторожно замечаю, что, по-моему, он не очень разговорчив. Это же, говорит Макс, великолепно. Я себе не представляю, говорит он, что такое – оказаться в пустыне с человеком, который ни на минуту не перестает болтать! «Я его и выбрал, потому что он мне показался молчаливым».

Я признаю, что в этом что-то есть. Макс продолжает, что, может быть, он застенчив, но скоро разговорится. «Возможно, он тебя боится», – великодушно добавляет он.

Я обдумываю эту утешительную мысль, но не чувствую себя убежденной.

Я, однако, пытаюсь применить к себе внушение.

Во-первых, говорю я себе, ты достаточно стара, чтобы быть Маку матерью. Кроме того, ты писательница – и писательница известная. В конце концов, один из твоих персонажей был использован как ключ в кроссворде в «Таймс» (высшая отметка славы). И более того, ты Жена Руководителя Экспедиции! Ну же! Если кто на кого и должен смотреть свысока, так это ты на молодого человека, а не он на тебя.

Позже мы собираемся идти пить чай и я захожу в комнату Мака позвать его с нами. Я намерена быть естественной и дружелюбной.

В комнате неправдоподобный порядок, а Мак сидит на сложенном пледе и пишет дневник. Он вежливо-вопросительно взглядывает на меня.

«Не хотите ли вы пойти с нами выпить чаю?»

Мак встает.

«Спасибо!»

«А потом, я думаю, вы захотите посмотреть город, – предлагаю я, – это так занятно, бродить по незнакомым местам».

Мак мягко приподнимает брови и холодно произносит: «Разве?»

Несколько утратив уверенность, я иду впереди него в холл, где Макс ждет нас. Мак в счастливом молчании поглощает в больших количествах чай и то, что подано к нему. Макс пьет и ест в настоящем времени, но его сознание пребывает где-то, грубо говоря, около 4000 г. до н. э.