Эсмира Исмаилова - На берегах Босфора [Стамбул в рецептах, историях и криках чаек] [litres]

Три часа подряд я выслушивала советы многодетной мамы со стажем о том, как нужно любить себя и не зацикливаться на отпрысках. Как бы я хотела научиться правильно реагировать на шалости детей и вместо длительного монолога с поучительными интонациями произносить одну лишь фразу: «Уфф! Аллах-Аллах!» – и закатывать глаза, как все стамбульские мамы. После этой магической фразы их дети тут же исчезают в комнатах, понимая, что мама недовольна и ее лучше не трогать. Правда, с папами дела обстоят иначе: с ними можно бесконечно долго канючить, потому что отцовская любовь в этом городе не имеет границ.

Эмель была показательной мамой-одиночкой, которая тянула четырех сорванцов и алименты из мужа – причем эти занятия ей давались одинаково легко.

Она была из тех женщин, которые знали себе цену и свою родословную; для меня же она оставалась приветливой подругой, успешно пользовавшейся мной каждый раз, когда ей нужны была машина, нянька или десяток яиц.

Сегодня она настоятельно требовала, чтобы Амка вернулась в балетную школу, в которой ее дочка уже три года училась делать реверанс, но каждый раз спотыкалась на ровном месте и кувырком падала на стоящих рядом. Эмель была в восторге от ее грациозности (слепая материнская любовь?), равно как и преподавательница Санем —

довольно крупная женщина с конским хвостом на макушке и очень грубым голосом. Когда она выкрикивала «plié – demi plié [96] Балетный термин, обозначающий приседание или полуприседание на одной или двух ногах. », мне представлялся Буденный с шашкой наголо.

– Она не может быть балериной, – шепнула я соседке, когда мы пришли на пробное занятие. Эмель округлила и без того круглые глаза и едва не проглотила меня от гнева из-за моего нелепого предположения.

– Конечно же, она балерина! А кто еще может открыть балетную школу? Думай, о чем говоришь! Знаешь, чего нам стоило попасть к ней в класс?!

Меня это удивило, так как нам попадание в группу к этой Терпсихоре стоило одного телефонного звонка. Девочки, разодетые влюбленными папашами как примы Большого, беспорядочно бегали по кругу, ужасно косолапя и наступая друг другу на ноги. Моя Амка, которая с двух лет смотрела постановки Петипа и ежедневно выступала в импровизированной пачке из остатка тюля, с ужасом смотрела на весь этот хаос и жалась к стенке, в то время как все те же счастливые родители снимали своих чад на мобильные телефоны и тут же сливали видео бабушкам и в Инстаграм сториз.

– Неужели они думают, что кто-то захочет смотреть этот балаган?

– Это не балаган, а балет, – скривившись, заявила Эмель, – и, если не нравится, не смотри.

Мы с Амкой ушли. Всю дорогу она молчала – так мы перестали посещать балетную студию, а Эмель – наш дом.

Но сегодня она заявилась с бутылкой турецкого каберне-совиньон «Doluca». Я только уложила детей и предвкушала сладостные часы в обнимку с книгой до самого рассвета, но планам не суждено было сбыться.

– Мои дети у бабушки, твой муж – в командировке! Что это значит?

Я отрешенно втянула голову в плечи и скосила глаза на раскрытую книгу на диване – может, она догадается о моих планах и уйдет к соседу-гею? Но пантомима не возымела должного эффекта – Эмель уже свободно расхаживала по кухне и звенела посудой, пытаясь найти бокалы. «Почему я не могу выставить ее за дверь?» – думала я, выслушивая очередной скучнейший рассказ о том, как она была беременна четвертым. Часы показывали хорошо за полночь.

– Тебе что, неинтересно? – Наконец она обратила внимание на мои непрекращающиеся зевки. У меня совершенно не было сил врать, и я кивнула.

– Ты должна была сказать раньше, что устала. Мы ведь подруги.

– Но ты бы обиделась. – Я не верила, что проблему можно было решить так легко.

– Мы, стамбульские женщины, никогда на подруг не обижаемся, так что впредь говори сразу. – Она, быстро напялив тапки, что дождались ее у кромки ковра, направилась к двери. Остатки вина она забрала, сославшись на то, что я все равно не пью, но я-то знала, что после меня она прямиком направится к тому самому соседу, с которым уж точно можно болтать до рассвета. Эмель не могла позволить себе провести ночь дома, когда ее дети гостили у кого-нибудь. В такие дни она была похожа на бигля, которого долго держали взаперти и вдруг привели в парк и спустили с поводка. Я как-то наблюдала такую сцену, и теперь она ассоциировалась исключительно с неутомимой соседкой.