Александр Кердан - Звёздная метка

Всё прошло, к его радости, гладко. Брат и сёстры были взаимно предупредительны и уступчивы. Единодушно решили, что продажей имения займётся Михаил, по долгу службы хорошо знающий всех откупщиков в уезде. У него же в доме будет доживать свой век Фрол. Михаил обязался, сразу же по продаже Лопуховки, выплатить сёстрам и Георгию их долю в наследстве, а до той поры пообещал ежемесячно пересылать младшему брату необходимый пенсион для проживания в столице. Так сказать, в счёт его будущей доли.

В конце разговора Михаил извлёк из секретера пачку бумаг жёлто-серого цвета с затейливыми водяными разводами:

– Брат, – сказал он, протягивая пачку Панчулидзеву, – мы с сёстрами посоветовались и решили, что эти ценные бумаги должны принадлежать тебе.

Панчулидзев принял пачку. На верхнем листе оттиснуто: «Русско-Американская компания. Одна акция на предъявителя. Номинал в 150 рублей». Не удержался от вопроса:

– Откуда акции?

– Нашёл в бумагах у матушки. Там же была записка, что их выиграл батюшка в вист. Если судить по дате, это произошло за два месяца до его гибели…

– Здесь же целое состояние, – Панчулидзев взвесил пачку на ладони.

– Да, – улыбнулся Михаил, – без малого на восемьдесят тысяч…

– А я слышал, что отец был бессребреником…

– Выходит, не совсем так…

– Да это просто матушка наша, царство ей небесное, всегда была рачительной хозяйкой. Кабы она вовремя акции не прибрала, разве бы у батюшки долго такое богатство в руках удержалось… – сказала Нина и тут же устыдилась: – Прости господи, не мне судить…

Михаил строго глянул на сестру, но промолчал.

Панчулидзев обвёл родственников недоумевающим взглядом:

– Почему все акции – мне?

Михаил пояснил:

– Софья, Нина и я – мы все уже определились, у каждого свой дом, своя семья. А у тебя – всё впереди. К тому же у нас в провинции акции продать невозможно, хранить – бессмысленно. А в столице, где главное правление компании и торговая биржа, ты, надеемся, сумеешь распорядиться ими как подобает. Прими, брат, не чинясь, как подарок от нас.

Он обнял Панчулидзева и трижды расцеловал его. Это же сделали сёстры. На том и завершился семейный совет.

А Панчулидзев долго не мог прийти в себя. Он как-то в одночасье стал богат. Правда, пока это богатство было условным, заключённым в ценных бумагах. Однако в старых подшивках газет за 1857 и 1863 годы, найденных в домашней библиотеке, он вычитал, что за каждую акцию тогда давали от 198 до 275 рублей, да ещё выплачивались ежегодные дивиденды по 18 рублей. Нехитрые расчёты убеждали, что его капитал, как минимум, равняется теперь нескольким сотням тысяч рублей серебром – деньги для отставного студента почти немыслимые…

Конечно, Панчулидзев понимал, что надо будет в Санкт-Петербурге нанять умелого маклера и самому приложить некоторые усилия, чтобы получить их наличными, но всё это его не смущало. Он уже мечтал, как снимет квартиру в престижном районе, сходит к модному портному и приведёт в порядок свой гардероб, как непременно продолжит поиск пропавшей Полины.

Образ этой странной и загадочной девушки снова всплыл в его памяти. Теперь он был ещё более окутан флёром романтики и стал ещё притягательнее.

До сороковин со дня смерти Варвары Ивановны Панчулидзев жил в родительском доме, после поочерёдно гостил у Нины, Софьи и Михаила и только на Авдия [15] Авдиев день – 2 декабря. тронулся в путь…

В доме на Второй линии Васильевского острова Панчулидзева встретили с нескрываемой радостью. Агрипина Фёдоровна Громова, просияв при его появлении, одним духом выпалила, что квартира его, как и было договорено, осталась за ним, что никто о князе в его отсутствие не спрашивал, что она, Громова, словно предчувствовала, что нынче их сиятельство приедет, загодя послала прислугу прибраться у него… Панчулидзев, не утерпев, сообщил о свалившемся на него большом наследстве. Громова тут же, безо всякой предварительной платы, предложила ему перебраться в освободившуюся четырёхкомнатную квартиру на втором этаже, обещая отдельный стол и прочие привилегии, о коих ранее он не мог даже мечтать…

Панчулидзев сдержанно отказался:

– Благодарю вас, сударыня, я ещё не решил, где буду проживать в дальнейшем.

Громова недоумённо поджала подкрашенные губы, но, пересилив себя, натянуто улыбнулась и со словами: «Всегда к услугам вашего сиятельства…» удалилась.

На столе в своей квартире Панчулидзев нашёл свежий номер «Голоса», подивился: «Надо же, госпожа Громова и впрямь не слукавила, предчувствовала мой приезд. Вот и газету свежую оставила…»