Ник. Леймарк - Семь рек Рима

– Давай решим, что лучше – красное или белое.

– Я еще не закончил, – сказал я, тоже разглядывая бутылки.

– Даже если ты это все сам придумал, – Пат взяла в руку бутылку просекко, – все равно звучит ужасно занудно.

На просекко мы в конце концов и остановились. Это была внушительная полуторалитровая бутылка ценой чуть больше четырех евро. Когда мы вышли на улицу, жарко было даже в майке – самое подходящее вино для такой погоды. С ним может соревноваться португальское винью-верде, но просекко газированное, поэтому в споре выигрывает. Естественно, лишь на мой взгляд.

Мы шли по улице, за нами шла праздная собака, белая с черными пятнами, потом отстала, когда мы свернули к морю.

– Просекко, – сказал я, – происходит от названия деревни на севере Италии.

– Летом здесь должно быть по-настоящему жарко, – проговорила Пат, разглядывая закрытые зеленые деревянные ставни в больших окнах.

– Ледяное просекко льется рекой в жару, – подтвердил я. – А название деревушки происходит от славянского слова ‘просека’.

Пат остановилась и внимательно посмотрела на меня. Я в очередной раз подумал, что таких красивых лиц не бывает.

– Врешь, – сказала она. – Ты все время придумываешь на ходу.

– Но ведь неплохо придумываю, – я поцеловал ее. – Смотри – море.

Берег в Остии выглядит по-свински – сплошные заборы и частные пляжи. Мы пошли на бесплатный городской. Он оказался чистым, с крупным песком и почти пустым. Подальше от воды сидела компания мальчиков и девочек лет семнадцати. У них было много разных бутылок, и им было очень весело. Я хорошо помню, каково это. У воды расположился джентльмен с дредами. У него кроме полной бутылки граппы была еще палатка и расстеленное на песке одеяло. Вечер на берегу Тирренского моря.

– Как будет на итальянском «добрый вечер»? – спросила Пат

– Не знаю, – я снимал джинсы и замешкался с ответом. – Кажется, ‘буона ноче’.

– Эй! – Пат махнула рукой бродяге с дредами. – Как вас там! Буэно…

Бродяга завозился на своем одеяле, косматые, грязные на вид волосы зашевелились, как чьи-то многочисленные пальцы.

– Буоно, – сказал он по-русски. – Я тоже без конца раньше путал. И вам того же, барышня. Очень уж вы красивая. Прямо сердце радуется.

– Завидую я вам, – серьезно сказала ему Пат. – Будете ночевать под звездами на берегу синего моря.

– А вы присоединяетесь, – бродяга похлопал по крутому боку здоровую бутылку с граппой. – Вместе с вашим другом. Места на всех хватит.

– К сожалению, не можем, – сказал Пат с сожалением. – Мы буржуи. И у нас снята дорогая квартира прямо на Эсквилине.

– А тяжело быть буржуем? – заинтересовался дядька.

Я не стал слушать дальше и с восторгом вошел в синюю тирренскую воду.

Вода в Тирренском море в конце сентября – самый первый сорт. Я с удовольствием поплавал, вышел на берег, теперь отправилась купаться Пат. Она отлично плавала и легко обгоняла меня на любой дистанции.

Бродяга оживленно беседовал с двумя неизвестно откуда взявшимися девицами. Они говорили по-итальянски, он удачно шутил – девицы смеялись как ненормальные. Как видно, он твердо решил организовать компанию себе на ночь и явно преуспевал в этом.

Он быстро стал мне неинтересен, я отвернулся и стал любоваться Пат. Она медленно плыла к берегу и улыбалась. Я помог ей выйти из воды.

– Смотри, – сказала она. – И этот исчез.

Я обернулся – действительно, ни бродяги с дредами, ни девиц, голоса которых я слышал все время, не было. На месте была бутылка с граппой. Я заглянул в палатку – там лежали мятые тряпки, но и всё.

– Но ему же негде здесь спрятаться?

– Ты расстроился? – удивилась Пат. – Брось. Открывай вино. Очень хочется пить.

Электричка, по виду – длинный единый вагон метро, шумела ярким светом. Стемнело, и время от времени мы ныряли под землю. Дальше мы пересели на трамвай, забитый людьми, и покатили по римским улицам. Было не очень хорошо видно, но ощущение возникло сразу: Рим – один из немногих городов, где, куда бы ни ехал по его центру, ты словно находишься на экскурсии – все виды красивые.

Наконец мы добрались до Эсквилина – холма, где нам предстояло жить, – прошли под бывшей городской стеной, которая до этого была акведуком, и принялись разыскивать нужный дом.

Собака выбежала из темноты и залаяла так неожиданно, что я немного испугался. В высоком освещенном окне дома показалась круглая голова с блестящей лысиной.